Трактат об удаче (воспоминания и размышления)
Шрифт:
Это не теория, а исторический факт, наглядно доказанный в начале ХХI века доктором В. Путиным.
С расслоением такие точечные операции эффекта не дадут. Чтобы общество, «пациента», вылечить от расслоения, весь его «верхний слой» необходимо держать на здоровой, но строгой диете, а огромный «нижний слой» хорошо кормить и лелеять. Учитывая, что санаториев для целой страны еще не придумано, то процесс получается очень длительным, масштабным, требующим огромных средств, умения и терпения. То есть того, чего всегда не хватает.
Последний и очень не простой вопрос на тему российских олигархов сезона 1992–2008 годов: почему развернуть их на верный
Сразу оговорюсь, что не претендую на правоту собственного варианта ответа на этот вопрос. Не исключаю, что есть и иные, более изящные и глубокие.
Начну с банального: для того чтобы решить сложную задачу прикладного характера, во-первых, необходимо иметь большое желание это сделать; во-вторых, иметь соответствующие силы и средства.
Чувствовал ли Борис Николаевич, что отношения, сложившиеся между властью (и лично им), с одной стороны, и «олигархами» – с другой, мягко говоря, нездоровые, а для интересов страны – вредные?
Думаю, что чувствовал. Если сравнивать с болевыми ощущениями, то, когда он сталкивался с «семибанкирщиной» [64] , с претензиями на власть, приватизационными скандалами, то у него, конечно, где-то «в суставах» ныло. Это было неприятно, неудобно, но это не была острая, мучительная боль. Он от нее не натерпелся. Вот от Хасбулатова с Руцким к октябрю 1993 года он натерпелся. И ответил адекватно.
64
Термин введен журналистом А. Фадиным, опубликовавшим в ноябре 1996 года в «Общей газете» статью «Семибанкирщина как новорусский вариант семибоярщины». Список банкиров в статье опирался на данное 1 ноября 1996 года Б. Березовским интервью «Financial Times», где он назвал имена семи человек, контролирующих более 50 % российской экономики и совместно влияющих на принятие важнейших внутриполитических решений в России: Борис Березовский (ЛогоВаз), Михаил Ходорковский (Менатеп), Михаил Фридман, Петр Авен (Альфа Груп), Владимир Гусинский (Мост Груп), Владимир Потанин (Онэксимбанк), Александр Смоленский (СБС-Агро), Владимир Виноградов (Инкомбанк).
Более того, некоторые из олигархов (в том числе отсутствующий пока в «семибанкирном» списке Р. Абрамович) входили в «ближний круг» президента, в его семью. Похоже, что они не безуспешно приглушали через близких БН возникающие у него «болевые ощущения».
Так что особого рвения к победе над олигархами Б. Ельцин не испытывал.
Недостаток этого рвения, кроме всего прочего, объясняется ограниченностью «сил и средств». Нехватка сил и средств (финансовых, материальных, здоровья) – всегда зависимость. От кредиторов, от погоды, от наглого партнера…
Б. Ельцин был ограничен в средствах как президент страны, которая во все времена имела огромные амбиции, но именно в годы его правления не была обеспечена «амуницией».
Не исключаю, что на подсознательном уровне он испытывал ограниченность средств и в личном плане. Если это было, то убежден, что не по отношению к себе, а к своим близким.
В отличие от Б. Ельцина, его преемник от олигархов натерпелся. Об этом можно судить хотя бы по пренебрежительному рассказу ныне покойного Б. Патаркацишвили о его встречах с В. Путиным периода А. Собчака, о «грязном костюме зеленоватого цвета» питерского вице-мэра… Так что у В. Путина была и государственная, и личная мотивация ликвидировать олигархов как класс, вернуть их в предпринимательское «стойло». Роскошное, но стойло.
На финише периода, который я обозначил как «романтические годы», в российской «внешней
Мне представляется, что высшее руководство страны ощутило дефолт как «ожидаемую неожиданность». Примерно так же, как коммунальщики необъятной России каждый год воспринимают первый обильный снегопад. Вроде бы все знают, что эта неприятность должна случиться непременно, но в первую ночь техника оказывается не готовой, песок для подсыпки не завезен, а люди не озадачены.
Почему так происходит? Попробую угадать, какие мысли шевелятся в голове среднестатистического коммунального «главкома» в ожидании битвы со стихией: «Для того чтобы силы и средства были в «полной боевой готовности», необходимо «напрячься»: затратить деньги на переоснащение техники, которая будет простаивать; завезти песок для подсыпки, который растащат; держать подчиненных на неудобном для них графике работы и, опять же, платить сверхурочные за их безделье… Это не комфортно и даже как-то не по-хозяйски… Тем более, что снега не было вчера, нет сегодня и, дай Бог, не будет завтра. Так и быть, начну напрягаться послезавтра…»
Послезавтра ход мысли остается прежним, и рано или поздно снегопад «внезапно» накрывает город…
Какова была погода у нас во дворе к лету 1998 года?
На России тяжким грузом висел огромный внешний и внутренний государственный долг. Во внешнем солидную долю занимали еще советские долги. А вот внутренний более чем наполовину был свеженьким, состоящим из государственных краткосрочных обязательств (ГКО). ГКО являлись той же самой финансовой пирамидой, только государственной. Доходность по ГКО накануне кризиса достигала 140 % годовых. Все знали, что это халявное чудо долго не продержится, но удержаться от соблазна хапнуть сумели немногие.
Единственным реальным источником погашения долгов была выручка от экспорта российского сырья. Но по «закону пакости» мировые цены на сырье и, соответственно, доходы от экспорта рухнули, похоронив под своими обломками последние надежды миновать очередной экономический кризис.
В этой ситуации у руководства страны оставалось три варианта дальнейших действий.
Первый: напечатать деньги и ими выплатить ГКО. Ожидаемый «сухой остаток» – гиперинфляция, от которой страна еще не успела отдышаться после 1992–1993 годов.
Второй: объявить дефолт по внешнему долгу и этим «обнулить» репутацию новой России во всем мире.
Третий: объявить дефолт по внутреннему долгу, девальвировать валюту через дефолт, ударив и по своим, и по чужим. Игрой на ГКО активно баловались не только российские, но и иностранные банки, инвестиционные фонды.
Диапазон результативности всех трех: от «плохо» до «очень плохо». Но было принято решение, что меньшим по ущербу будет третий вариант.
Ясно, что это решение принималось ограниченной группой лиц в обстановке чрезвычайной секретности. Предполагаю, что, кроме двух-трех человек из окружения президента, премьера, министра финансов М. Задорнова, председателя Центрального банка С. Дубинина и двух-трех ближайших советников С. Кириенко из аппарата, это были А. Чубайс, Е. Гайдар. Не уверен, что в этой команде были министр экономики Я. Уринсон и все вице-премьеры (Б. Немцов, В. Христенко, О. Сысуев). Зато точно знаю, что большинство министров, и в их числе ваш покорный слуга, не только в процесс принятия решения, но и в необходимость принятия чрезвычайных мер заранее посвящены не были.