Трактат об удаче (воспоминания и размышления)
Шрифт:
Никакой обиды по этому поводу не испытывал и не испытываю. Более того, убежден, что такая секретность была оправдана.
Где-то за пару недель до дефолта ко мне зашел тогда еще рядовой депутат ЗС Пермской области и руководитель группы компаний «ЭКС» Олег Чиркунов и в разговоре о пирамиде ГКО мимоходом спросил:
– Рухнет?
Я совершенно откровенно ответил:
– Думаю, что да, но когда это случится, не знаю.
Если бы я не «думал», а «знал», то все равно мое воспитание не позволило бы «слить» подобную информацию кому-либо. Пришлось бы выкручиваться, морочить Олегу Анатольевичу голову. Бог миловал.
Кстати, после отставки правительства С. Кириенко Генпрокуратура и Государственная
17 августа был объявлен дефолт, и немедленно курс рубля по отношению к доллару упал почти в три раза. Значительное число банков «лопнуло» на ГКО и прекратило выплаты клиентам. На оставшиеся, ощутимо обесцененные наличные люди стали сметать с прилавков предметы первой необходимости… Как говорил в подобных случаях мой старый друг: «Что-то поплохело».
«Поплохело» настолько, что даже сегодня, через десять лет после тех самых событий, я пишу эти строки с огромным трудом. Достаточно бойко идущий до сих пор литературный процесс вдруг забуксовал. Целую неделю я не только очередной раз перебираю свой архив, извлекаю из Интернета, а потом отправляю в корзину экономическую статистику тех лет, перетаскиваю с места на место абзацы… Я ловлю себя на том, что для себя, а значит, и для читателя вынужден корректировать оценку событий августа – сентября 1998 года.
Прежде чем идти дальше, придется сделать одно отступление.
Не так давно я наткнулся на записки Вадима Медведева, члена Политбюро ЦК КПСС во времена М. Горбачева, написанные в 2002 году. Два-три года назад я одновременно с ним отдыхал в санатории Барвиха, здоровался (там существует теплый деревенский обычай – почти все друг с другом здороваются), но ни разу с ним не заговорил (в соответствии с другим, теперь уже аппаратным обычаем – с незнакомыми особенно не общаются, по крайней мере, первыми не начинают). Если бы я к тому времени прочитал его небольшие заметки, которые мне очень понравились, обязательно бы напросился на разговор.
В. Медведев пишет, что прочитал мемуары многих своих соратников по временам «от перестройки до ГКЧП» и не хотел бы повторять присущий почти каждому автору прием: я, мол, предупреждал Горбачева, что он делал не то, но он меня не послушал…
Не «сговариваясь» с В. Медведевым, я тоже стараюсь аккуратнее махать руками после драки. Задним умом все крепки. Но пару раз все же позволю себе это правило нарушить. Надеюсь, что обоснованно.
В предисловии я оговорился, что эта книга – записки необъективного человека. Мне очень некомфортно плохо писать, говорить горькую правду о своих единомышленниках или людях, которые делали мне добро. К этой категории относятся далеко не самые популярные сегодня, но не ставшие от этого менее яркими «демократы» эпохи Ельцина и сам Борис Николаевич.
Но там же: поскольку автор взял на себя непростое обязательство: «если решил обратиться к читателю и желаю, чтобы он мне поверил – не надо темнить». Применительно к тому, что связано с дефолтом, «не темнить» особенно сложно. Но если этого не делать, то приходится признать, что команда Ельцина-98, членом которой я был и официально, и по совести, продемонстрировала в этой ситуации свой управленческий непрофессионализм.
Выразилось это как минимум в двух позициях.
1. В самый кризисный период, когда каждый день надо было принимать нестандартные решения, в течение месяца страна оставалась без председателя правительства. Попытка президента снова назначить В. Черномырдина успехом не увенчалась – Госдума его не пропустила. Формально членам правительства предписывалось «до особого указания»
2. Руководство страны оказалось абсолютно не готово к действиям в условиях кризисной ситуации, представ в виде того самого незадачливого коммунальщика.
Если, начиная реформу по либерализации экономики, недостатки ее подготовки можно было списать на дурное наследство, доставшееся от плановой экономики и вождей того периода – от Л. Брежнева до М. Горбачева, то к 1998 году в распоряжении Б. Ельцина и его команды было целых шесть лет. Бурных, невероятно тяжелых, но достаточных для просчета возможных рисков и их мониторинга, для разработки хотя бы схематичного мобилизационного плана.
Я не знаю тонкостей подготовки содержания пакетов, которые до поры до времени лежат запечатанные сургучными печатями в сейфах не только генерального штаба, но и самого завалящего районного военкомата. Но на «гражданке» мне один раз пришлось прикоснуться к подобной мобилизационной системе.
В январе 1991 года случилось довольно безобидное событие под названием «павловская реформа». Суть ее заключалась в том, что из обращения изымались и обменивались в трехдневный срок все 50– и 100-рублевые купюры образца 1961 года. Параллельно ограничивалась выдача наличных денег с вкладов в сберкассах. Поменять деньги после указанного срока можно было только по решению специальных комиссий. В банке получить на руки можно было не более 500 рублей; кроме того, был установлен порядок оплаты товаров и услуг в безналичном порядке без ограничения сумм. «Эффект неожиданности» должен был помочь в борьбе со спекуляцией, нетрудовыми доходами, фальшивомонетничеством, контрабандой и коррупцией. На практике же главным последствием реформы стала утрата доверия населения к действиям правительства.
«Павловской» реформу нарекли по фамилии только что назначенного союзного премьера Валентина Павлова, который вошел в историю как член ГКЧП.
В тот вечер, когда должна была стартовать эта реформа, председателя облисполкома М. Быстрянцева в Перми не оказалось. Так как дело касалось экономики, то нежданно-негаданно первым лицом исполнительной власти в области оказался я.
События развивались следующим образом. Часов в семь вечера мне позвонил дежурный по облисполкому («ночной председатель») и сообщил, что в 21.30 я должен быть в кабинете председателя. Одновременно со мной пришли начальники областных управлений КГБ и Госбанка СССР Д. Вохмянин и А. Савельев. У каждого из них был запечатанный конверт и шифровка-предписание: вскрыть в 22.00.
Когда пакеты вскрыли, в них оказалось сообщение о реформе и детальный план действий всех ведомств, задействованных в его реализации, включая информирование населения, обеспечение общественной безопасности, работу транспорта и т. п. К тому времени, когда через два часа по радио и телевидению было объявлено правительственное сообщение, мы успели «озадачить» всех своих подопечных, скоординировать их действия в Перми и в самых отдаленных районах области. Хотя по своей сути реформа была никчемной, с организационной точки зрения все прошло без эксцессов, серьезных проколов не произошло… Благодаря тому, что все процедуры были продуманы заранее, инструктаж по их выполнению вовремя доведен до исполнителей… И Б. Ельцин, и немало его сподвижников, особенно силовики, имели большой аппаратный опыт и не один десяток раз проходили эти университеты. Почему такой важнейший инструмент государственного управления, как прогнозирование чрезвычайных ситуаций, регламентация действий в этих условиях, ни разу с 1992 по 1998 год не был задействован – ума не приложу.