Трамвайность
Шрифт:
– Машуничка, птичка моя, сдается, все дело в изобразительном искусстве, – заворковал Патефон, обрадованный, что предыдущее обращение «Машунь» не вызвало негативной реакции. Сейчас он решил развить успех.
– Никогда не называй меня так, если не хочешь, чтобы я вырвала твой язык. – По тону в голосе становилось понятно, что она не шутит.
– Хорошо, птичка. – Патефон сдавался постепенно.
Маша схватила чашку чая и выплеснула ее горячее содержимое на незадачливого обольстителя.
– Ты!!! Ты дура, что ли?! – Патефон резко вскочил. – Ты умолять о прощении будешь! Знаешь, кто я?
– Инга, то есть Маша!
Муромский вернулся, в руках он держал небольшую картину. Веник пропустил момент его появления, засмотревшись на грандиозное обливание чаем. Все-таки не каждый день Патефон получает по заслугам.
Увидев картину, Маша успокоилась и плавно опустилась на стул. По лицу ее блуждала улыбка, никак не вязавшаяся с конфликтом минутной давности.
– Ваша внучка… – Патефон запнулся, подбирая красочное определение, но, спохватившись, отошел от столика и сел на диван.
– Вы слишком горячи, молодой человек, что видно даже по вашим волосам. Инга, она непростая, но…
– Маша, – поправила девушка.
– Да-да, Маша. Она непростая, но самообладания ей не занимать. Иначе она не стала бы контролером, – произнес Муромский. – Если вы разозлили ее, значит, очень хорошо постарались.
– Контролером? – переспросил Веник.
– Верно. Она вам разве не сказала? Инга, то есть Маша, – контролер в трамвае. Том самом, где доведется трудиться вам, молодой человек, – обратился к Венику Муромский.
– Думаю, на сегодня хватит откровений, деда. Давай сюда картину, и мы пойдем. – Натянутая улыбка Маши подрагивала от нетерпения.
– Понимаю, внучка, лишние уши. – Муромский кивнул в сторону насупившегося Патефона. – Понимаю и твое желание как можно быстрее заполучить артефакт. Но скажи-ка мне, разве я похож на глупца, не раскусившего твоих замыслов?
– Ах, деда, не начинай опять.
– А я, пожалуй, начну, Инга. Ты решила воспользоваться тем, что юношей заинтересовало объявление, и устроить небольшой спектакль. Подержите, молодой человек. И разверните, чтобы ваш друг тоже видел… – Муромский вручил картину Венику. – Перед нами творение гениального Аристарха Бесфамильного. «Кондуктор» – часть триптиха «Трамвай». Две другие, к слову, называются «Контролер» и «Пассажир». Но вернемся к нашему полотну. На картине мы видим мужчину в зимней форме кондуктора, он стоит на фоне трамвая. Любопытная деталь: на лацкане пальто приколот маленький значок-брошка – кольцо с семью точками по окружности. Именно значок, молодые люди, причина, по которой Инга привела вас сюда. И никакая, к слову, она мне не внучка. Зовут ее Инга, она контролер трамвая от Мосграда.
– Таблетки надо пить, дедуля. Выдумываешь всякое. – Маша взяла печенье и стала крутить его в руках.
– Выдумываю, а как же. Она хочет выставить меня сумасшедшим стариком, чтобы вы не поверили услышанному. Зная, что я не отдам ей «Кондуктора», она решила воспользоваться вами. Все очевидно: выбрав из вас двоих будущего работника, я приношу картину, а Инга забирает ее себе, как только ваша троица выходит за дверь. Могу предположить, что в этом случае «Кондуктор» очень скоро окажется в Чик-Чирики перед ее ненаглядным женишком. С помощью магии они достанут из картины значок, и Жмых станет новым кондуктором Внутреннего Кольца, досрочно сместив с поста Артану Кицу, – победно изложил
– Накручено похлеще, чем в некоторых сериалах. – Забыв, что его недавно облили чаем, Патефон слушал раскрыв рот.
– Вы даже вообразить себе не можете, насколько реальность похлеще ваших сериалов, молодые люди. Волшебный трамвай, который способен перемещаться между мирами, – как вам такое, а?
– Удивительно, – ответил Веник, вспомнив просьбу Маши подыгрывать.
– Семь миров, соединенных трамвайным кольцом. Да, есть и другие миры. Сам не верил когда-то, но мне довелось их увидеть… – Взгляд Муромского упал на бумажные документы. – Послушайте, что я написал для детской энциклопедии по миру Внутреннего Кольца. Еще не определился с названием, но склоняюсь к варианту «Трамвайность для детей». Сейчас найду черновик. Хотелось бы в стихах, но с рифмой выходит не очень.
– «Трамвайность для детей», серьезно? – Маша посмотрела на своего дедушку как на душевнобольного.
Муромский пропустил замечание мимо ушей. Достав из кипы бумаг черновик, он начал декламировать:
– В первом мире живут волшебные птички. Во втором – счастливые люди. В третьем жители все забывают. Четвертый сожгли в большой войне. Пятый разрушен, но в камне жизнь бурлит. Шестой мир – скрыт. Здесь я пробовал рифму «бурлит – скрыт», – пояснил автор. – Последний, седьмой – наш с вами мир. И между ними ходит волшебный трамвай, меняющийся в каждой из реальностей. То он конка – повозка, запряженная лошадками, то скоростная капсула, то знакомый нам всем старенький вагон трамвая. Меняется и водитель. То кучер, то робот, то знакомый нам всем… Ага, последние строчки я потом переделал. – Муромский достал из кармана карандаш и на ходу принялся что-то зачеркивать.
– Ужасно, дедуль. Бедные дети, для которых ты пишешь. Побереги их психику.
– Черновик всего лишь. Для быстрого ознакомления, так сказать. – Степан Ильич посмотрел поверх очков. – Что ужасно, Инга, так это твое неведение.
– О чем ты, дедуль?
– Значок может достать лишь тот, кто первым коснется его на картине. Как жаль, что ты не знала об этом, когда решила разыграть представление.
Маша изменилась в лице. В глазах мелькнуло замешательство.
– А ты сказочник, деда.
– Если я сказочник, тогда пускай молодой человек коснется значка. Простите, забыл, как вас величать…
– Вениамин.
– Коснитесь значка, Вениамин. – Муромский пристально посмотрел на внучку: – Или у кого-то есть возражения?
– Глупости. – Маша помедлила. – Пусть хоть взасос картину целует. Ничего не будет. Давай, Веня, покажи дедушке, что он зря не принимает лекарства.
Веник смутился под пристальным взглядом Маши. Чувствуя себя нелепо, он ткнул пальцем в нарисованное кольцо.
Все замерли. Секунда, две, три. Патефон икнул, разрушив тишину:
– Извиняюсь.
– Видишь, деда, ничего не случилось. Никаких избранных и колец, никакой магии. – Маша торжествовала.
Венику показалось, что она искренне обрадовалась, когда чуда не случилось.
– Хорошая бы из тебя актриса вышла, Инга. Знаешь ведь, что не всякая магия работает в нашем мире. Знаешь, но все равно боишься – а вдруг. Чтобы извлечь значок, картину надо везти в Чик-Чирики.
– Значит, поедем, деда. Прямо сейчас и отправимся. Ты успокойся только, не нервничай.