Трапеция
Шрифт:
И Том послушно ушел. Слова отца – артист одевается так, как ему говорят –
немного его утешили, но не смогли прогнать образ ухмыляющегося лица
Джеффа и звуки липкого шепота: будешь моей девочкой? Томми затошнило. А
отец даже толком не выслушал!
Оставался один человек, у которого можно было попросить совета, – Марио.
Интересно, согласился бы он нарядиться в розовый костюм, нацепить
фальшивые волосы и выступать
животе от нее почему-то стало еще тошнее. Однако длинный темный фургон с
пламенеющими словами «Летающие Сантелли» по всей длине, где акробаты
переодевались перед представлениями, пустовал. Томми даже решился на
небывалую дерзость – проверить их семейный трейлер – но на стук никто не
ответил. Должно быть, они уехали ужинать в город.
Развернувшись, Томми побрел обратно в темноту.
Так нечестно! Папаша Тони обещал, что в Сан-Анжело он начнет летать. А
вместо этого он кривляется в балете, наряженный в розовые юбки. А все
школьные знакомые видят его девчонкой и отпускают грязные шуточки!
Томми уныло шел по заднему двору, не зная толком, что ищет. Две маленькие
девочки прыгали через скакалку. Клоун с разукрашенным лицом, сидя в дверях, взбивал волосы и оборачивал плоеный воротник вокруг шеи. Элен Бреди позади
большого трейлера – у нее было четверо младших братьев – снимала с веревки
длинный ряд белья, трико, пеленок и комбинезонов. Томми постучал в дверь
трейлера Марго, и та высунула голову.
– Привет, Том, ты рано. Хочешь взять костюм?
Он моргнул от света.
– Пришел спросить, как Бетси. Поправилась уже?
– Ну, она думает, что да. Я с ней не согласна. В чем дело, Том? Тебе нехорошо?
Заходи.
Томми вошел внутрь. Бетси была здесь, и Маленькая Энн тоже – сидела с
обмотанной полотенцем головой и ела бутерброд.
– Тетя Марж, – сказал он дрожащим голосом. – Дети в городе… все меня знают.
Я не могу выступать в девчоночьем костюме! Просто не могу!
Маленькая Энн отложила бутерброд.
– Что за глупости! Это всего лишь городские! Какое тебе дело, что они думают?
– Тетя Марж, Бетси же говорит, что с ногой все нормально. Я… я не могу! –
отчаянно воскликнул Томми. – Честно, я лучше лягу и умру, чем надевать платье, парик и выступать перед всеми, кто знает меня со школы!
– А теперь послушай, Томми Зейн… – начала Марго, но Бетси ее перебила:
– Оставь, Марго, я знаю, в чем дело. Ребята из местной школы дразнили его и
пытались побить. Дети могут быть жестокими… я-то знаю! А с ногой у меня не
так уж плохо…
–
– Бетси, ты прекрасно знаешь, что сказал доктор, – Марго гневно повернулась к
Томми. – Как тебе не стыдно! Ты не имеешь права…
– Марго, он мальчик, – вступилась Бетси. – Мой таким же был в этом возрасте.
Теперь воюет с японцами в Тихом океане. Я справлюсь с ногой, Томми. Беги себе.
Бетси оперлась о металлическую дверь. Углы ее рта побелели, но Томми
запретил себе обращать внимание. В конце концов, ей знать лучше. Это же ее
дурацкая старая нога. Он шагнул на улицу.
– Да, – произнес низкий презрительный голос. – Беги себе, мальчишка.
Томми как в ледяную воду окунули.
– Марио?
Гимнаст стоял в полумраке возле трейлера. В городской одежде он казался
незнакомцем – чужим, враждебным, мрачным. Черные кудри были уложены в
новой стрижке, глаза под разлетающимися бровями горели.
– Марио, я…
– Я слышал, – оборвал Марио. – Пришел попросить Марго… да какая теперь
разница. Черт, я бы тебе и сахарную вату продавать не доверил! Хочешь верь, хочешь нет, я считал, что ты готов называть себя настоящим артистом. А ты всего
лишь плакса!
Томми запротестовал было, но Марио отмахнулся.
– Давай, беги… va l`a, va l`a, ragazzo… проваливай! Здесь некоторым работать
надо! Брысь, выметайся, скройся с глаз!
Томми больше не пытался оправдываться. Повесив голову, он бросился вон.
Хотелось уже не просто плакать, а провалиться под землю от стыда.
В трейлере было темно: отец проверял запоры на клетках, мать помогала Ма
Лейти с костюмами. Там должен быть сейчас и он. Томми сглотнул, борясь со
слезами. Плакса. Но слезы все равно хлынули рекой.
Слова Марио уязвили больше всего. Томми позволил Джеффу, чужаку, заставить себя устыдиться в том, кто он есть: акробат, артист, который делает, что сказано, и думает не о себе, а о деле. О каких полетах речь, если у него не
хватает духа надеть парик и пару ярдов кисеи! Глупо выглядит? Да уж не
глупее, чем пустое место в ряду или человек, не знающий номера!
С какой стати он решил, что все будут на него смотреть? Кто он такой? Еще одна
розовая юбка. А теперь Марго больше не пустит его выступать. А Марио…
Марио наверняка на него и не посмотрит.
Томми услышал первые звуки оркестра, гудящий голос Большого Джима – не
слова, просто гул из громкоговорителя. Шум, звуки, музыка, смех и детские