Траурный эндшпиль
Шрифт:
Моя левая рука вне поля его зрения, ведь я лежу левым боком к двери, поэтому возвращение контроля над телом продолжается.
— За здоровье! — цинично улыбнулся старик и пригубил напиток.
«У нас так не говорят, мудак…» — подумал я с набирающим обороты гневом.
Почувствовав вкус коньяка, он не сдержался и почти без паузы залпом осушил кружку. Похоже, что опытный алкаш.
— Ир руссишен швайне ферштейт нихт айнмаль, — заговорил старичок, вновь наполняя кружку, — мит вем ир ойхь анлегт… За здоровье!
Он снова приложился
Тем временем, пока немчура стоял у стола и наслаждался МОИМ коньяком, я вернул контроль над левой кистью. Теперь бы вернуть всю руку и мне хватит её одной, чтобы закончить всё это.
Немецкий пенс перевёл взгляд на меня и встрепетнулся.
— Шайсе! — ругнулся он и поковылял ко мне.
«Всё, доигрался…» — подумал я. — «Надо было шевелить рукой более незаметно…»
Но немцу не было до меня особого дела, он испугался маски Наполеона, которая лежала рядом со мной. Подняв с пола, он сразу же попытался сломать её, но потерпел неудачу. Её даже пули не берут, идиот…
Поняв тщетность своих усилий, он бросил её на двуспальную кровать, после чего содрал с моего пояса остальные маски и закинул их в шкаф, а затем сходил за маской Наполеона и закинул её туда же. После этих незамысловатых действий он повернул ключ и выбросил его в приоткрытое окно.
— Их верде дихь иммер нох браухен, ду дрекигер бастард, — доверительным тоном сообщил мне старичок Хайнрик. — Бальд фаррен вир нах Майорка, во ир алле штербен вердет…
Я впервые в жизни почувствовал отдельные мышцы левого плеча, подавшие мозгу жалобный сигнал — впервые их задействуют в отрыве от остальных и это им сильно не понравилось. Но боль бодрила и внушала надежду…
Возможно, на скорость возвращения контроля влияла моя броня, которая весит очень неплохо — но я не специалист по таким вопросам, поэтому не могу судить о пользе или вреде этого факта.
Старик устал стоять и сел в моё кресло, где и продолжил распивать бесценный коньяк. Затем ему захотелось поесть и он прошёл к холодильнику, где хранились мои закуски. По пути он не поленился пнуть меня в правый бок, но это вообще никак не сказалось на мне, ведь эта броня способна удержать даже крупнокалиберную пулю. Но, всё равно, было неприятно. Охамевший старый хер чувствовал абсолютную власть.
Принеся из холодильника банку сардин, он вновь развалился в моём кресле и продолжил с удовольствием пить коньяк, закусывая его аппетитными даже на вид сардинами. И эта сука наслаждалась, но не тем, что пьёт и ест, а тем, что я смотрю на это в яростном бессилии.
«Наслаждайся, шлюхин ты сын, наслаждайся», — подумал я, гася переступающий все ограничительные линии гнев.
Гнев сейчас мешает. Мне нужно сконцентрироваться на ощущении отдельных мышц.
На фоне прозвучал какой-то приглушённый стук, после чего Хайнрих подорвался и покинул мою каюту.
Я остался лежать на полу, в не очень удобной позе, но так даже лучше. Можно не сдерживаться
Час или два я возвращал контроль над мышцами бицепса, но вновь был прерван вернувшимся старичком. Он сходу пнул меня по голове, что не отразилось на моём самочувствии вообще никак: нет нервных сигналов — нет болевых ощущений.
И делал он это не из какой-то особой злобы, а просто потому что мог. Знаю такой тип людей.
Хайнрих смахнул на меня кровь со своих рук, вытер их банным полотенцем, лежащим на табуретке, после чего вернулся к трапезе. Алкаш и психопат, как я вижу…
— Их бин нойгерих, вас волен зи эррайхен? — с вопросительной интонацией произнёс он. — Нун, вас вирд дир дайне линке ханд гейбен?
Прозвучало с долей иронии, но нихрена непонятно.
Продолжаю упорствовать и получаю контроль над трицепсами левой руки, что, по заветам великого Мао, является очередным шагом к моей цели.
— О, я! На здоровье! Ха-ха-ха! — рассмеялся слегка поддатый старый алкаш, после чего потянул в мою сторону кружку. — Айн шлюк?
Не получив никакого ответа, он плеснул часть коньяка в мою сторону, но не попал. Такой результат ему решительно не понравился, поэтому он встал с кресла, подошёл ко мне и налил содержимое кружки мне в лицо, а затем плюнул на меня, но снова не попал.
— Вайтер ферзухен, — ободряющим тоном сказал он, вновь садясь в кресло. — Их бин зер даран интересиерт, вас зи тун верден.
Зажурчала янтарная жидкость, перемещавшаяся из дорогой тары в дешёвую кружку. Мне нравится эта кружка, но, по моему мнению, она недостойна такого напитка. Немчик надругался над великолепным коньяком даже в этом.
С каждой минутой я возвращал всё более полный контроль над левой рукой, а старик добивал бутылку. Он уже выдул полбутылки, что обеспечит ему очень мучительную смерть, когда я займусь им…
Наконец, я почувствовал, что могу уверенно поднять руку.
— Альзо, вас вирст ду тун? — поинтересовался немец, вставший из-за стола и упёрший руки в пояс.
И я поднял руку в его направлении. Он глумливо заулыбался. Эх, а я бы бежал.
Сжимаю руку в кулак и выстреливаю в него ледяной снаряд из кольца Невена. Затем ещё один и ещё один.
С прицельностью были некоторые проблемы, я ведь смотрел на него краем глаза, но и так мне удалось попасть ему в правое колено, а также в живот.
— А-а-а, шайсе!!! — завопил немец. — Майн гот!!! А-а-а!!!
С удовлетворением отмечаю, что правая нога его фактически разделена на две части в районе колена, судя по тому, что нога сложилась вправо.
Из живота его вывалились кишки, под ним быстро растеклись кровь и говно, он продолжал истошно вопить, а я выпустил ещё три ледяных снаряда, но положение лежащего старичка было неудобным, поэтому я лишь зазря пробил обшивку корабля в двух местах.
Ещё ослабло его влияние, поэтому остальные мои мышцы начали оживать и я даже сумел перевернуться на правый бок.