Траурный эндшпиль
Шрифт:
— С-с-сука… — процедил я в гневе.
Делаю сверхусилие, отдалённо напоминающее попытку преодолеть сонный паралич, сковавший моё тело, подтягиваю к себе онемевшие ноги, а затем беру левой своей рукой правую руку и начинаю её тормошить. Ощущения были, будто рука ватная.
Немец стонет на фоне, ноет и ругается на немецком, но мне нет до него дела, видно же, что он небоеспособен — хочу взять эту суку живьём…
Умудряюсь сесть, после чего предпринимаю попытку встать. Немецкий старичок попытался отползти, но первое же движение, как-то
Я же поднялся на свои залихватски пляшущие ноги, сделал ровно два шага, после чего рухнул лицом вперёд. Сука, твою мать…
Вновь накатывает волна слабости, но я на морально-волевых не поддаюсь ей.
С трудом приподнимаю левую руку и выпускаю ледяной снаряд ему в левую ногу. Попадаю в пятку, хотя целился в колено, но и то хлеб. Неизвестной природы воздействие резко слабнет.
Мой оппонент жалобно заскулил, потому что у него уже просто нет сил орать.
Пробую ещё, но третий снаряд пролетает на пару сантиметров выше бедра немца, а затем в кольце заканчиваются заряды.
Хотелось мне сказать что-то веское и пафосное, но не получилось, потому что язык онемел и не желал двигаться. Изо рта у меня почти непрерывно течёт слюна, как у бешеной псины, но мне всё равно. Главное — добраться до стола, где лежит заветная коробочка, на которую не обратил внимания Хайнрик.
Вновь поднимаюсь на ноги, которые снова заплясали, делаю ещё три неуверенных шага, после чего снова начинаю падать, но теперь умудряюсь зацепиться за край стола, что, впрочем, не дало никакого эффекта, ведь сил в руках не было.
Падаю под стол, но не позволяю себе лежать слишком уж долго, как бы ни хотелось полежать и «накопить сил». Вновь опираюсь на обе руки и сразу же встаю, что даётся гораздо легче, чем в прошлый раз. Опираюсь правой рукой на стол и тянусь к коробке.
Плохая идея, ввиду того, что это Урфин Джюс, непроверенный образ, но другого выбора нет.
Я практически валюсь без сил, а ведь ещё непонятно, что может этот сукин сын, которого я не могу завалить голыми руками, по причине слабости. Я и себя кое-как тягаю, но даже обычные движения сильно подрывают мои силы, потому что эта немецкая гнида, несмотря на ранения, продолжает использовать свою непонятную сверхспособность.
Хватаю коробку и опрокидываю её на пол, в надежде, что она перевернётся и откроется.
Но коробка упала и даже не подумала при этом открываться, поэтому я рухнул на правый бок и потянулся к ней правой рукой, чтобы попытать удачу и открыть её.
Пока Хайнрик истекает кровью, я пытаюсь открыть коробку, безуспешно цепляясь пальцами за слишком хорошо подогнанную крышку. Слишком на совесть делали, раньше в ней хранилось какое-то ожерелье, а теперь маска с образом Урфина Джюса, которую я не рисковал надевать слишком надолго и совершенно точно не видел в качестве повседневной маски на поясе.
— Твою… — процедил я раздражённо. — Да!
Неловким движением откидываю
— Шайскёрл… — прохрипел немец, после чего раздался громкий выстрел. Ублюдок попал в дверь, но затем выстрелил ещё четыре раза, причём один раз пуля врезалась мне в спину.
Лихорадочным движением прикладываю маску к лицу и чувствую, как всё резко начинает меняться. Освещение становится чуть ярче, свет из окна становится насыщеннее, тело наполняется физической мощью, а кончики пальцев начинает покалывать, будто от слабых электрических разрядов.
Я спокойно поднимаюсь на ноги и разворачиваюсь.
Хайнрих, поганый старичок, выпучивает глаза в ужасе, он уже знает, что его не ждёт ничего хорошего.
— Нихтс гутес… — пообещал я ему.
— Найн, битте… — взмолился он.
Пинком выбиваю из его руки пистолет, после чего достаю индивидуальный перевязочный пакет, из которого достаю жгуты, коими туго перетягиваю ему раненые конечности. Теперь он не сдохнет так просто…
Дальше я достал пачку сигарет и закурил.
— Теперь-то я с тобою разделаюсь! — произнёс я, глядя на Хайнрика. — За коньяк ты жестоко поплатишься! Но сначала — остальные маски!
Взламываю запертый шкаф и вешаю маски себе на пояс.
— Не пригодятся, но пусть будут рядом! — воскликнул я, поворачиваясь к старику.
Беру его за ворот и волоку на выход.
Он непрерывно вопит, ведь его нога неотрывно касается пола, вызывая незабываемые ощущения. Но это ерунда на фоне того, что я скоро с ним сделаю.
Ступеньки на палубу были самой лучшей частью, в ходе которой старичок несколько раз терял сознание.
Оставив ублюдка у фок-мачты, я проверил состояние двоих бойцов, лежавших у канатной бухты. Мертвы. Эта сука заколола их ножом.
— Айн, цвай — полицай… — притащил я к фок-мачте асбестовое одеяло. — Драй, фир — официр…
— Найн, битте… — нашёл в себе силы взмолиться Хайнрик.
— Надо, — отрезал я. — Сейчас развлечёмся, дуболом…
В этот момент, мне в голову пришла одна великолепная идея.
Я быстро сбегал к носовой части, где у нас располагались запасы древесины, укрытые прорезиненным брезентом. Вытаскиваю оттуда нужное количество деревяшек и приношу их к Хайнрику. Усаживаюсь рядом, ободряюще киваю ему и достаю нож.
Работёнка предстоит несложная, я ведь знаю, как правильно…
Минут за десять вырезаю основу, после чего иду за дополнительными досками и ветками и вновь возвращаюсь к работе.
Через полчаса изделие было готово. Оно представляло собой прототип деревянного экзоскелета, который только и осталось, что оживить.
Надрезаю бедро Хайнриха и пропитываю его кровью ветошь из подсумка. Далее я обмазываю кровью некоторые части заготовки, после чего хватаюсь руками и начинаю очень сильно хотеть, чтобы этот конструкт ожил. Да, это вот так и работает, если мои ощущения верны. Магия — это всегда о кристально точно выраженном желании.