Травма
Шрифт:
Поворот.
Мягкие потоки ткани. Воздушная небесно-голубая шуи-лэ, обволакивающая рыжевато-золотистая нэрка, загадочная и редкая, почти ощутимо солоноватая на вкус фиолетовая ?оэкыс. Напитанный сухим хрусталём искрящийся воздух, жёсткие, скользкие стеклянные плиты под ногами. Пьянящий водянистый сапфир в глазах женщины напротив, зыбкий янтарь почтения в других. Вечно зовущий и недоступный, желающий свободы и страшащийся её. Тысяча закрытых дверей. Безудержная, кипящая сила, порабощённая разумом.
Поворот.
Лёгкий танец сквозняка на обнажённой коже под порванной одеждой. Едва заметный
Раньше я думала так же, как они. Что ты и то, что тебя окружает, - не одно и то же. Что нужно бороться, искать себя, искать то, что тебе нужно, среди тысячи других вещей. И я тоже так думала. Они сходят с ума в поисках "настоящего", сжигают за собой мосты, надеясь встретить впереди что-то лучшее. И я тоже. Мешают сюда и любовь, и дружбу, и кровную ненависть, и простое желание тепла и покоя. И я мешала. Убивают и умирают за эту идею мира, чистого, как огранённый алмаз, мира без сломанных судеб и вечного чувства, что всё вокруг ненастоящее. И я умирала.
Теперь я знаю - это не так. Я всё вспомнила. Всю жизнь я шла, не слишком быстро, не слишком медленно. И, сколько поворотов ни делала, дорога оставалась той же. "Латте маккиато", "?оэкыс" - одинаково смутно знакомые, но загадочные, завораживающие слова.
Настроив глаза, успокоив сердце, я села на полу и тут же, в порыве нахлынувшей силы, не помогая себе руками, вскочила на ноги. Только не спешить. Я никогда не чувствовала себя так хорошо - больше никаких ограничений, которые раньше мне и в голову не приходило оспаривать. Раньше я ходила прямо, вытянув изящный изгиб позвоночника в бесполезную струну. Я носила облегающую одежду и пила коктейли из овощей, за неимением лучшего. Я говорила на языке, полном неудобных носовых и межзубных звуков. Но самое главное - я буду делать всё это и дальше. Отныне. Теперь я помню практически всё, с самой первой минуты жизни, но последние события словно выжгло из памяти. Это должно было быть что-то хорошее - ведь после него всё встало на свои места. Эта кровь на моих руках, и сладкая соль на языке - я сражалась. И я даже знаю, за что - за то, что мне теперь уже не нужно. Я сражалась за себя. Мне казалось, что один мир, один поворот– правильный, а другой - нет; что со мной или со всем вокруг что-то не в порядке, что нужно бежать, торопиться, менять, страдать от того, что каждый окружающий предмет напоминает о моей собственной чуждости. Теперь я знаю. Стальная решётка, на которой я только что лежала, вдруг показалась такой уютной. Я присела на корточки, а потом растянулась на ней во весь рост, разминая сладко ноющие мышцы. Как сладко наконец никуда не спешить. Я лежу здесь, в тёмной комнате, в которую до сих пор не помню, как попала. И в то же время - я иду. Не слишком быстро, не слишком медленно. Куда и шла всегда.
– Это всё. Вопросы?
С тех пор, кажется, прошла уже вечность. Копф произнёс эти слова холодно, сжато, как всё остальное, и уже молча углубился в свою работу. За это время к нему дважды, поднявшись по лестнице и без страха пройдя по узкому мостику, подходил мужчина в таком же чёрном деловом костюме, с таким же отсутствующим взглядом и короткой стрижкой охранника. Они шёпотом обменивались короткими фразами, после чего мужчина в костюме уходил, а Копф возвращался к своей работе, снова и снова пролистывая неуловимо сменяющиеся картинки на трёхмерном экране, разворачивая и изменяя графики сложными пассами над панелью. А Сергеев стоял рядом, ни о чём не думая, не желая больше о чём-либо думать. Действительно, история была окончена. Прошло пятнадцать, двадцать
– Как вы надеетесь заполучить остальных?
– Тем же способом, который я изначально готовил для Ксэ.
Копф, кажется, не удивился, что у Сергеева всё же остались вопросы. Ритм его движений не изменился, голос остался ровным и уверенным - ничего общего с тем, когда он впервые увидел на экране тёмные фигуры Бригитты Гарнье, Аннет Ивейн, Андреша Новака, Александра Люка...
– Чем ближе они к очагу искажения, тем сильнее он на них влияет. Он не только провоцирует изменения в окружающем мире, но и заставляет... нужных людей вспоминать и чувствовать новое. В крупных дозах это влечёт за собой весьма резкую реакцию. Возможно, вы с ней уже сталкивались.
Сергеев вспомнил толпу на площади у дымящегося вестибюля метро, некоторые спокойные, но другие - с отчаянием, горем на лицах что тогда было удобно списать на посттравматический синдром, но теперь... И сам Сергеев - он даже не был на станции, но эта волна обрушилась на него всей своей мощью, сначала недоумением, затем болью и в конце концов крепким чёрным сном. Да, подумал Сергеев, я хорошо делаю своё дело - всё вижу и всё замечаю, при этом ничего не понимая в происходящем.
– Они подойдут ближе, и с ними случится то же, но во много крат сильнее. Вам я тоже не советую до времени выходить за внутренний купол.
Сфокусировав зрение, Сергеев с трудом различил прозрачную преграду, накрывавшую колпаком всю площадку и заканчивающуюся где-то на полпути к лестницам. Мужчина в костюме проходил сквозь купол, как будто того не существовало - ни трещин, ни ряби, как на силовых полях в фантастических фильмах.
– И они все умрут?..
– Ну что же вы. Не называйте это так после всего, что я рассказал. Да, скорее всего, они не выдержат конфликта разнородной информации у себя в голове и тем или иным образом попадут в "буфер". А потом, когда всё будет готово, когда вы все окажетесь там сами по себе, без нашей помощи - тогда ваши связи сойдутся в одно, и...
– А если нет?
Копф нахмурился.
– Тогда придётся прибегнуть к особым мерам. Если честно, я надеялся, что "ретранслятора" на "Объекте S-2" будет достаточно. Это всего лишь небольшой генератор портала в "буфер", жалкое подобие истинной Сферы, которое должно было привлечь вас на объект. Но что-то пошло не так... интересно...
Его пальцы на момент замерли, а затем снова заплясали в воздухе. Позади послышался шорох. Прежде, чем Копф успел обернуться, Сергеев замахнулся и ударил наотмашь, целясь в висок.
– Константин Сергеев... Я разочарован.
Сергеев изумлённо смотрел в пространство перед собой. Удар прошёл мимо, а Копф не двинулся с места и всё так же стоял перед панелью управления.
– Не потому, что вы не знали о чипах, исключающих нас из физической плоскости вашего мира - этого вы знать не могли. Но всё ещё пытаться мне навредить... зачем? Я же всё вам объяснил...
– Вы! Уже столько людей пустили под нож из-за этой вашей... да какая разница, как всё это называть, смысл один - убийство. И со мной тоже... со мной...
– Я уже говорил, это не "убийство". Где вы были, когда я объяснял?.. Хотя это неважно - вам нужно было услышать, и вы услышали. Понимать - не ваша проблема. И - да, вы тоже окажетесь там, вместе со всеми.
Сергеев уже бежал к ближайшему мостику. Ноги были ватными после снотворного, но главное - голова: в ней всё смешалось, смялось в большой грязный ком, осталось одно - драться или бежать, или...
– Возвращайтесь сюда.
Из тона Копфа исчезли остатки иронии. Кажется, он больше не считал происходящее забавным.