Требуется Сын Человеческий

Умнов Игорь

– По многочисленным просьбам коллектива, – ловко манипулируя зрительным залом, Ловьяди тем временем наслаждался моими воображаемыми страстями, – сегодня на концерте прозвучат произведения Шумана и Шёнберга…

Тут он сделал паузу, как будто лично был знаком с вышеназванными композиторами и теперь смутно припоминал их лица:

– …в исполнении обворожительной Марии Солини, нашей всеобщей любимицы и блистательного преподавателя музыки.

Занавес разъехался в разные стороны, обнажив в центре сцены

белый рояль и солистку. При любом удобном случае Ловьяди не упускал возможности

бравировать предо мной своим эстетическим превосходством.

На ней было красное концертное платье, не скрывающее гладкие шею и плечи, и с таким глубоким декольте, что оставалось загадкой, как этим розовым пупырчатым соскам, венчавшим маленькие нежные грудки, ещё удаётся где-то прятаться. Разрез был таким острым и глубоким, что я подумал: при необходимости им вполне можно будет вскрыть себе вены или, как минимум, выколоть глаза.

Мария опустилась на круглый стул подле рояля, и её длинные точеные пальцы из слоновой кости с обманчиво хрупким изяществом коснулись чёрно-былых клавиш….

С первых звуков для меня началась настоящая пытка, и не было никаких сомнений, что вынести самое суровое телесное наказание гораздо предпочтительнее, чем эту музыкальную муку. Я горько пожалел, что не захватил беруши, вспомнив, как видел их на тумбочке возле кровати. Мой блуждающий в нервном нетерпении взгляд как на грех увидел директора, который демонстративно заткнул себе оба слуховых канала такими препонами. Ловьяди сочувственно улыбнулся, сделав определённый пасс руками, точно хотел добавить: «Ну я же Вам говорил, любезный, что будет концерт, надо было подготовиться. Надеюсь, Вы же не будете ходить и на свои собственные уроки таким неподготовленным»?

Тем временем параноидальные симфонии плавно сменяли друг друга, приводя всех, кроме меня и директора, в совершеннейший экстаз. Волшебные руки Марии Солини не просто играли, они танцевали балет на клавишах, то мягко кружа, то резко подпрыгивая вверх, чтобы потом камнем броситься вниз и вместе с рождением демонического звука заодно открыть в человеческом сердце бездну, которую никогда и ничем уже нельзя будет заполнить. Разве что ненадолго, и то самым сладким пороком….

Постепенно воля моя слабела, и не знаю, смог ли бы я вообще когда-нибудь вынести это страдание, не будь даже самый лучший музыкант заключён в слабую мерцающую оболочку, вынужденную в один прекрасный момент остановиться.

Когда ужасные звуки стихли и наступила долгожданная тишина, из всех присутствующих аплодировал только директор, остальные слушатели, в полной мере вкусившие древнего безумия, напротив, вытянув шеи вперёд, осклабили свои хищные рты, по краям которых, и это было очень хорошо заметно, текла похотливая слюна.

Солистка, выйдя из-за инструмента, почтительно поклонилась, тут же возбудив в публике что-то вроде глухого рычания. Клокотавший, как зверь, основной инстинкт, обнаруживший в себе силу и ярость, требовал теперь малейшего повода, чтобы сорваться с поводка и вонзить свои острые клыки в несчастную жертву. Поклон как будто обозначился командой «ключ на старт», и в таком положении любое следующее действие неизбежно становилось роковым.

– Замри на месте, – одними губами шептал я оказавшейся в центре внимания

исполнительнице, – не двигайся.

Мои потные ладони нащупали в боковом кармане пиджака холодную рукоять пистолета. Усыпив мою бдительность, Ловьяди каким-то образом удалось подбросить оружие, и в сложившихся обстоятельствах я уже не мог отступить, ибо встать на защиту невинной жертвы – есть моё жизненное кредо. Я не позволю этим чёрным хищникам растерзать её.

В это самое мгновение Мария распрямила спину, не послушав моего немого совета, и её длинные золотые волосы откинулись назад. Однако, ещё до того как зрительный зал ожил, успела дважды выстрелить в воздух. Для меня осталось загадкой, как ей удалось спрятать оружие под платьем столь откровенного покроя.

– Кто первый?! – с вызовом громко выкрикнула она толпе «поклонников», сверкая горящими глазами. – Кто первый хочет бросить в меня камень?!

Основной инстинкт, окружавший меня, вдруг вздрогнул, словно поражённый электрическим током, а затем парализованный застыл.

– Может, кто-то хочет подарить цветы? – солистка, активно размахивая пистолетом, продолжала угрожать со сцены. – Или взять автограф?!

«Неужели, – подумал я в ту минуту, – на земле наступили те благословенные времена, когда женщина в состоянии сама решать все свои проблемы, и больше не требуется сдерживать осатаневшую толпу, пытающуюся разорвать её на куски, собственными силами?»

– Господа, я требую уважения! – громко предупредил Ловьяди окруживших его хищников. – Когда же мы прекратим себя вести как дикари?! Однажды искусство уже преобразило животное в человека, так не будем лишний раз рисковать с таким трудом завоёванным прогрессом!

Выдох всеобщего разочарования ухнул так, будто переполненный стадион только что увидел, как проиграла его любимая команда. Недовольные и убитые результатом, они все разом направились к выходу, расталкивая локтями всеобщее сожаление.

Зал очень быстро опустел, оставив в своём лоне только троих.

– Браво, Эжен! – директор дружески прикоснулся к моему плечу. – Вы вселяете в меня надежду. И где Вы раздобыли такие прекрасные цветы? Очень трогательно. Я уверен, княжна будет рада.

– Конечно, господин директор, – солистка покорно склонила голову.

Удивлённый, я смотрел на свои руки, сжимающие маленький букетик фиалок. Цветы были искусственными, но обрызганными душистой водой для убедительности. Я видел, как, помимо моей воли, они сами собой потянулись к даме в красном платье. Чтобы опередить смущение, я произнёс:

– Пожалуйста, не стреляйте, я от чистого сердца.

Мария, зардевшись, отвела невинные глаза в сторону.

– Вы знаете, господин Версо, – Ловьяди подхватил двух влюблённых под руки и направился к фуршетному столику с шампанским. – Сеньорита Солини происходит из очень древнего патрицианского рода…

* * *

После того как мне ловко удалось выпытать у директора все архитектурные секреты школьного здания, двигаться в коридорном мраке стало гораздо легче. Надев туфли на руки, я вмиг сообразил, что превратился в бесшумное существо, способное теперь очень хорошо скрывать свои намерения.