Трехликая сторона
Шрифт:
– Способен? – Нодред скептически усмехнулся. – Твой ученик рано начал задирать нос, Антей.
– Не издевайся, – Егор выпрямил руку, направляя ее, оканчивающуюся острым клинком, в его сторону. – Будто мудрее и сильнее меня вдвое. Интересно, если ты проиграешь, тоже оправдаешься низким ростом? С тобой-то у нас, кажется, разница поменьше.
Похолодев, я замерла на полпути. В моем понимании, Егор только что, поддразнивая и веселясь, засунул голову в пасть черному дракону с ассасинского флага, решив проверить его покорность. В том, что якобы дрессированный дракон эту самую пасть захлопнет, у меня сомнений не было.
– Я
Вызов был принят. Егор сделал быстрый, четко выверенный выпад, практически дотянувшись краешком лезвия до носа противника, и тот неловко пошатнулся. Тогда он перегруппировался и прицелился в грудь, ведь Нодред, защищая голову, инстинктивно выставил под удар живот. Я не поверила в удачу, хотя даже застывшей в благоговейной тишине площадке было очевидно: Егор побеждает. Сейчас он упрется острием в солнечное сплетение оппонента и разразится победоносным хохотом, и можно будет выдохнуть, расслабиться. Но сейчас еще нельзя. Нет, не еще – уже нельзя. Призрачная надежда ускользнула, когда Нодред легко присел и крутанулся в сторону, словно ноги его являли собой пружины, а скорость Егора была для него не более, чем скоростью черепахи. Он ушел от удара без малейших усилий, и стало понятно: потеря равновесия была наигранной, и первая атака моего друга нисколько не выбила его из привычной колеи боевого танца. Короткий клинок Нодреда уперся в спину Егора по истечении десяти секунд от начала боя.
– Наши кинжалы напитаны чрезвычайно ядовитой субстанцией, Антей наверняка говорил тебе об этом, – Нодред отстранился и спрятал оружие обратно под мантию. – Одна царапина – и сейчас ты был бы уже мертв, если бы вызвал меня на настоящий Поединок.
– Надеюсь, ты его не задел? – Антей смотрел уже без улыбки.
Сложно было разобрать, что он испытывал, наблюдая за этим боем. Было ли ему стыдно за Егора? Или, наоборот, он обрадовался, что его поставили на место?
– Разумеется, нет. Я стерегу здоровье ученика принца как зеницу ока.
Они серьезно переглянулись, и Нодред сказал Антею что-то еще, очень тихо, после чего зашагал через поле к дверям, ведущим в замок. Он прошел мимо меня – ледяной взгляд голубых глаз скользнул поверх моей головы, оцепеневшей от ужаса. Пока след его не простыл на тренировочной площадке, я не осмелилась пошевелиться.
– Получается, финальное испытание – это полноценное сражение с ассасином? И пройти его можно, лишь победив? – тем же вечером я обратилась с вопросом к Динике.
От лимонно-травяной смеси, использующейся в Танатре в качестве шампуня, волосы мои стали жесткими и спутанными, и очень скоро я отрезала их до самого подбородка. Однако даже короткие они тяжело поддавались расчесыванию, и в конце каждой процедуры на зубьях деревянного гребня оставалось несколько черных пушистых завитков.
– Верно, – Диня тщательно взбивал мне подушку. – Партнера для спарринга ученик выбирает сам.
– Эй, ты не обязан беспокоиться о моей постели.
Давно прошло время, когда растерянной чужеземке требовался проводник в замке, однако мальчик по-прежнему считал своим долгом присматривать за мной. И я привыкла к его присутствию настолько, что порой мне начинало казаться, что мы познакомились задолго до моего появления в Трехлистном мире. Что он был со мной рядом и где-то в Москве.
– Лись
– Егору, похоже, именно его и не хватает, – пробурчала я негромко.
После драки с Нодредом я выругала друга, выругала по-матерински, как подростка-хулигана, нарывающегося на конфликты со старшими. Затем явилась с пустыми руками к Юну и услышала, что ничего другого лекарь от своей непутевой помощницы и не ожидал.
– Кого ты хотел бы выбрать в соперники на испытании, Диня?
– Принца Антея, – уверенно ответил мальчик.
– Разве не следует выбрать кого-нибудь менее сильного? Что будет, если ты проиграешь?
– Мое обучение затянется еще на год, но искать легкие пути – удел трусов, – отрезал Диника. – Ассасином не может стать трус.
– Обход препятствий – это скорее хитрость, чем трусость, – не согласилась я. – Ведь именно хитростью славится ваш клан. В смысле наш.
– Вы рассуждаете, как Нодред, – он поправки не заметил или сделал соответствующий вид. – Он говорит, что в пекло лезут лишь рыцари, чтобы побаловать свою гордость, но из его слов выходит, что у ассасинов вообще не существует представления о чести, а я отказываюсь мириться с этим.
– Ты хороший парень, Диня. Мне повезло встретиться с тобой.
Время неумолимо неслось вперед, непривязанное к календарям, будням и выходным. Оно буквально утекало сквозь пальцы – до третьего месяца я вела подсчет дней, которые провела в Танатре, однако теперь я сбилась. Мне было неясно, на что ориентируются трехлистники, говоря такие слова, как «месяц» и «год», и как они вообще следят за своим возрастом. Я помнила, что Диника упоминал какие-то Листопады, но даже когда Варго рассказал мне про них, намного понятнее не стало.
– Года у нас считаются по Листопадам. Промежуток между двумя Листопадами – и есть год. Измерение получается довольно приблизительным: иногда Листопады запаздывают на пару лет, а иногда случаются раз в десять месяцев, однако они – наш единственный ориентир. Вот так и судят. Следующий Листопад будет еще нескоро…
Света так и не приспособилась. Она таяла, точно хрупкая свеча перед раскаленной печью: часто болела, питалась через силу крошечными порциями и каждый вечер задавала мне вопросы о доме, ответить на которые я была не в состоянии. Ее подавленные настроения передавались всем, мимо кого она проходила сгорбленной тенью, и я частенько прикрикивала на нее, заставляя взять себя в руки, утверждая, что нам еще предстоит найти Алекса и Сержа и вернуться в наш мир, а потом запиралась в своей комнате и утыкалась лицом в подушку, сглатывая горький привкус лжи с языка.
После подобных разговоров чувство безысходности не покидало меня еще очень долго.
– Ты совсем раскисла, Кира, – голос Юну пронзительно отбарабанил над моим ухом. – Уверен на сто девятнадцать процентов: тебе нужно освежиться. Держи список трав, добудь, по крайней мере, половину к завтрашнему дню, у меня кончаются запасы.
– Да, – вяло согласилась я.
На первом месяце работы у лекаря мне казалось, он попросту издевается, чуть ли не ежедневно утверждая о том, что его запасы якобы на исходе. Лишь позднее, лично пронаблюдав за тем, сколько душицы уходит на подхватившего бронхит ассасина по имени Крамир, я оставила подозрения насчет специфического чувства юмора Юну.