Трени-ян (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Ты крещёная, дочь моя? — спрашивает батюшка, посмотрев, как я кланяюсь.
— Да, — твёрдо говорю я.
Не знаю, как там ЮнМи, но меня крестили точно. У бабушки лежит мой крестик. Крестят то-душу, а не тело. Значит — крещёный!
— Ты редко бываешь в церкви? — продолжает разговор батюшка.
— Да, — подтверждая, киваю я, и объясняю причину, — я болела.
Амвросий кивает, показывая, что понял.
— Ты поставила много свечей, — помолчав, говорит он.
Я услышал в его словах вопрос.
— Это свечи за здравие всем близким людям, которых я знаю, — поясняю я.
— Похоже, ты хороший человек,
Я пожимаю плечами.
— Возможно, многие из тех, кого я считаю близкими, думают иначе. Но мне хочется, чтобы у них было всё хорошо.
Батюшка одобрительно кивает. Несколько секунд мы с ним сморим на свечи.
— А могу я у вас спросить? — обращаюсь я к нему с вопросом.
— Спрашивай, — разрешает он.
— А что значит — быть хорошим человеком?
— Ответ на твой вопрос ты найдёшь в святом писании, дочь моя.
Ну, блин! Я думал, что ты мне сейчас в двух словах всё скажешь, а ты мне предлагаешь — писание читать!
— Мне кажется, ты огорчена? — интересуется отец Амвросий, с интересом смотря на меня.
— В писании слишком много слов, — объясняю я своё недовольство его ответом, — не уверена, что я пойму их всех.
Священник неодобрительно качает головой.
— Бывает, что к богу, люди идут всю свою жизнь, — сообщает он, обещая мне увлекательное времяпровождение.
— Но я не могу столько ждать! — возмущаюсь я, — Пока я буду идти по этому пути, я могу помочь сотням людей! Я могу помогать уже прямо сейчас, но не знаю — как?
— Помогать людям, это хорошее желание, — говорит священник, внимательно смотря на меня, — но делать это нужно с чистыми помыслами. Чисты ли твои помыслы, дочь моя?
— Наверное, нет, — подумав, говорю я, — я хочу, чтобы моя душа… стала лучше. Только я не знаю, как это сделать. Я слышала, что если помогать людям, то можно этого добиться. Но я в этом не уверенна и не знаю, что именно нужно делать. Говорят, что лучше всего помогать маленьким детям, потому, что они самые беззащитные. Я была в детском доме. От детей пахнет какашками и они орут. Я не хочу им помогать!
Батюшка, подняв брови, удивлённо смотрит на меня. Чё-то меня понесло куда-то… Пристал к пожилому человеку со своими проблемами… Впрочем, кто как не он должен помочь?
— А как ты собираешься возвысить свою бессмертную душу? — спрашивает меня духовный пастырь, — Я слышал, как ты говорила, что не знаешь. Но у тебя же должны быть какие-то представления как ты собиралась это делать?
— Я буду зарабатывать большие деньги, — обещаю я, — буду их тратить на благотворительность. Так все делают.
Батюшка кивает.
— Раз все так делают, почему ты тогда задаёшь вопрос? Поступай, как все.
— Мне кажется, что что-то тут не так, — обдумав его предложение, говорю я, — Я чувствую, что нужно что-то ещё. Поэтому, я и ищу информацию.
— Вижу, что ты озарена божьей благодатью, — кивая, с довольным видом кивает батюшка, — раз ищешь ответ на такой вопрос и сердцем чувствуешь, что стоишь на ложном пути. Подумай, дочь моя, сколько ты можешь съесть за раз? Самой дорогой и прекрасной пищи, но только за один раз? Наверное, не больше, чем вместит твой желудок?
Я киваю, соглашаясь. Правда есть ещё римляне, с их пёрышками. Но это уже извращения, а не вкушение яств.
— На скольких кроватях ты можешь одновременно
Я киваю, показывая, что согласен с его словами.
— К чему я это говорю? — спрашивает у меня Амвросий и тут же сам и отвечает, — Когда люди говорят, что зарабатывают большие деньги, это значит, что у них есть всё необходимое. Кровать, машина, дом. Да, можно менять эти вещи, стремясь, чтобы они были самые-самые. Обычно, с возрастом такое желание проходит и у человека образуется то, что нужно ему для жизни и то, которое ему уже — лишние. Второе оно есть, но, одновременно его как бы нет. Нет, потому, что не нужно для повседневной жизни. И вот, люди стараются купить себе на лишнее, прощение. Они жертвуют, это их лишнее. Да, в мире много нуждающихся и помогать им, это дело богоугодное. Но люди при этом почему-то забывают, что слово «жертвовать» имеет смысл — терять, отрывать, лишаться. В чём заключается твоя жертвенность, если ты отдаёшь то, что тебе не нужно? Только в том, что ты немного поборол свою жадность?
Батюшка смотрит на меня, сделав паузу и видимо, предлагает осмыслить его слова. Ну да. Если у тебя это лишнее, и ты это отдаёшь, то получается, что ты ничего не жертвуешь. Это как со второй кроватью. Спать можно только на одной, сразу на двух спать не получится. Значит, получается, что второй кровати в твоей жизни — нет! Если её отдать, то ты отдал то, чего нет. Ничего не отдал, другими словами. Хи-итро!
Киваю батюшке, что понял и готов слушать дальше.
— Если ты хочешь возвышать свою бессмертную душу, данную тебе господом богом, — говорит он, — то ты должна быть готова к лишениям. Перевести деньги со счёта на счёт — просто, но это ничего не даст твоей душе. Хочешь помогать людям — жертвуй чем-то, что для тебя важно. Тем, что является частью твоей жизни. Временем, силой, сном, частью твоего ужина. Жертвуй чем-то реальным, что для тебя важно. Только тогда твои поступки будут отдаваться в твоей душе, и распускаться прекрасным цветком любви к ближнему своему.
Я задумываюсь над словами Амвросия. Что-то в них определённо есть. Конечно, отдавать всё, а потом бегать в одних лохмотьях, определённо, не стоит, но вот делится тем, что действительно важно и чувствительно лично для тебя… Это интересная концепция которую стоит поразмышлять…
— Спасибо батюшка, — кланяюсь я, — после ваших слов я увидела заданный вам вопрос под другим углом. Мне нужно всё обдумать. Возможно, это даже ответ. Спасибо.
Батюшка с довольным видом кивает и, благословляя, крестит меня, произнеся: Да хранит тебя господь!
Я кланяюсь.
— Забери деньги, — говорит мне он, — не гоже, чтобы в господнем храме лежали деньги. Если хочешь, можешь сделать пожертвование. Снаружи есть специальный ящик для этого. Пойдём, я покажу тебе, где.
— Спасибо, батюшка, — благодарю я.
Время действия: два часа спустя
Место действия: школа Кирин, кабинет директора.
— В соборе Святителя Николая Чудотворца, — говорю я, отвечая на вопрос директора — «где шлялась?»