Тренировочный день
Шрифт:
— Не могу, Леопольд Велемирович. — разводит руками Виктор: — мои подопечные завтра к шефам на завод едут. Вот решил пирожков напечь в дорогу. А Глафира Семеновна на добровольных началах вызвалась мне помочь, за что ей великая благодарность.
— Пирожков? Не ожидал от вас, Виктор. Вы не производите впечатление… кулинара. — сосед прошел на кухню и завис над тазиком с пирожками: — и с чем? Ага, вижу. Ливер и яйца. Ожидаемо.
— Хорошего мяса у меня нет, — пожимает плечами Виктор: — а вот субпродукты богаты не только белками, но и прочими полезными веществами. Вы вот знали, что волки при нападении
— Жуть какая! Мама, мама, я помыла руки! — на кухню врывается ураган Катька с ее веснушками и забинтованными коленками: — дай конфетку!
— Когда я служил на флоте, то знакомый кок тоже часто такие вот пирожки на камбузе стряпал. — говорит сосед-пенсионер, глядя на то, как Катька засовывает выпрошенную конфетку за щеку и жмурится от счастья: — очень удобно. Вообще-то запрещено с собой еду из камбуза таскать, но если пирожок — то можно. Сидишь на своей вахте, глядишь в дальномер, а пирожок за за пазухой. На войне частенько нас такое спасало, порой целыми сутками вахту тащишь, замены-то и нет. Вот притащат сухпай на место и все. И хорошо, если притащат.
— Самира! — на кухню входит мужчина, при виде которого разговоры замолкают. Он обводит окружающих взглядом и останавливается на смуглой девушке в цветастом халате. Она — опускает голову.
— Самира! Ошхонада нима гиляпсан? Сенга аютгандим… — говорит он и хватает ее за руку. Тащит к выходу. Пара исчезает за дверью.
— Беспокойные соседи эти Абдулаевы, — качает головой сосед-пенсионер: — да и ребенок у них тоже беспокойный. А площадь у них самая большая. Две комнаты!
— Виктор тут? — в дверь заглядывает Марина, одна из девушек-маляров, которая с утра зубоскалила на остановке: — о, Витька! Давай с нами? Мы со Светкой на танцы в городской парк собрались!
— А чего я? — задает вопрос Виктор: — с вами же Батор всегда просится.
— Да ну его! — машет рукой Марина: — он к Светке пристает. И ко мне тоже. А ты не такой, ты приставать не будешь.
— Даже и не знаю то ли обидеться на такое, то ли наоборот за комплимент принять. С одной стороны вроде как похвалили, а с другой… — качает головой Виктор, заканчивая лепить пирожки: — я же тоже мужчина. Буду тоже приставать.
— Ну и приставай. — пожимает плечами девушка: — подумаешь, большое дело. Может ты Светке нравишься, и она меня попросила. А может ей Батор не нравится.
— Батор этот ваш — бабник и дамский угодник, глаза бы мои его не видели. Дон Жуан Колокамского разлива. Казанова недоделанный… — ворчит тетя Глаша, уперев руки в бока: — а ты, Витька, ступай с девчонками. Глядишь найдешь себе кого там, не вечно же тебе бобылем ходить. Поженитесь, комнату в общежитии выделят, в малосемейке. На свадьбе погуляем.
— А чего это он там искать будет? — делает вид, что обижается Марина: — мы со Светкой ему как раз подходим! Умные, работящие, а Светка — вообще партийная, вот. И высокая, потолок ей очень удобно красить — раз и достала!
— Не, у меня пирожки. Завтра
— Да выну я твои пирожки из духовки! Выну и в тазик положу и полотенцем накрою. Присмотрю чтобы Катька больше не таскала… ступай с Мариной. Все-таки молодой ты еще на скамейке с Леопольдом в шахматы играть, это у него уже все позади, начиная с Гражданской.
— Прошу прощения! — смешно вытягивает шею пенсионер-сосед: — я не настолько уж и старый! Вы еще скажите «он мамонтов застал», Глафира Семеновна! Но вообще, я поддерживаю, в самом деле, ступайте, повеселитесь на танцах, Виктор. А партию мы с вами как-нибудь во вторник разыграем, в конце концов перед смертью не надышишься, так что день-другой роли не сыграет. Все равно вы обречены на поражение, молодой человек. Это неизбежно как крах империализма.
— … в ней говорится о борьбе за права трудящихся, а также о том, что сила людей труда — это солидарность. Неделя профсоюзных активных действий показала… — вещает телевизор.
— Ну… если так. — Виктор колеблется. Завтра рано вставать, но молодой организм легко переносит недосып и мгновенно восстанавливается, стоит подремать днем минут пятнадцать после обеда. Кроме того, развеяться ему и в самом деле не помешает. Случившееся в школе выбило его из колеи, и он определенно не сможет быстро заснуть. И пирожками этими он занялся для того, чтобы чем-то голову и руки занять, чтобы не начать гонять масло в голове по кругу, не вспоминать снова и снова все, что он сделал неправильно в прошлой жизни. Так что… танцы?
— В самом деле, товарищ Полищук, не заставляйте себя упрашивать. — говорит Марина: — тебя две красивые девушки просят, а ты еще кочевряжишься. Мы бы и сами пошли, но там у входа к нам вечно местные пристают, а когда с кавалером — то не пристают.
— Маринка? — на кухню заглядывает ее подружка с длинными черными волосами, собранными в конский хвост на затылке и одетая в синее платьице, открывающее вид на ее безупречные лодыжки: — ты чего его упрашиваешь? Витька, айда с нами, подберем тебе невесту, с такой же кислой рожей как у тебя! Будете потом вдвоем вот так дома сидеть!
— И как отказаться от такого предложения? — вздыхает он, вставая и вытирая руки полотенцем: — Глафира Семеновна, спасибо вам большое за помощь. Я, наверное, и в самом деле пойду, провожу девчат, а то как бы не потерялись по дороге… может и правда смогу им женихов найти.
— Ступай, ступай. Выну я твои пирожки из духовки. — кивает тетя Глаша: — самое главное, как найдешь того, кто готов этих кулем замуж взять — сдержаться.
— Сдержаться? — Марина хмурит бровь: — тетя Глаша, вы о чем?
— Сдержаться и не падать ему в ноги, обнимая и крича «Спаситель ты наш!», — объясняет тетя Глаша.
— Ну вас! — Марина поворачивается и подхватывает свою подругу под руку. Вместе они выходят из кухни. Впрочем, ее голова тут же показывается в дверном проеме снова.
— Витька! Пятиминутная готовность! — говорит она, стараясь не косить взглядом на тетю Глашу: — пять минут и выдвигаемся. И ради бога, оденься поприличнее, у тебя же есть что-то кроме твоего спортивного костюма? Не как в прошлый раз!