Тренировочный день
Шрифт:
— Ну если принцесса… — против принцессы Яна не возражает, принцессой быть приятно. Она наливает себе воды из графина и садится напротив Оксаны. Смотрит по сторонам.
— Как красиво у Лизы на кухне. — говорит она: — у нас ни одной такой большой комнаты нет и шкафы все какие-то страшные. От старых хозяев остались, а часть соседи подарили. Мы ж без мебели переехали… мама говорит, что купим скоро.
— Конечно у Лизы на кухне красиво. — хмыкает Оксана: — знаешь же кто у нее родители. У Лизы всегда все самое лучшее, она отдыхать за границу ездила, в Болгарию. У нее джинсовый костюм есть и магнитофон свой. — она говорит с легкой горечью и Яна делает себе заметку —
— Я часто к Лизе в гости прихожу, — тем временем говорит Оксана: — у ее родителей шикарная библиотека, чего только там нет. Вот, например. — она показывает обложку книги. Обложка цвета слоновой кости на ней в виньетках и завитках надпись «Анн и Серж Голон» и чуть ниже — «Анжелика». Издательство 1971 года.
— Никогда такой книги не читала. — говорит Яна: — интересная?
— Очень! — кивает Оксана: — правда родители не разрешают Лизе книги давать почитать, так что я сюда как в читательский зал в библиотеке хожу, тут беру и читаю. У нее родители дома нечасто бывают, так что все нормально. Да и тихо тут. У меня дома… — она машет рукой и морщится.
— Странно что ей физрук нравится, он же взрослый. — переводит Яна тему в более безопасную, как ей кажется, плоскость.
— Олеша Попович — странный. Полгода назад появился, сперва как мешком по голове стукнутый ходил, от Альбины шарахался, на уроках козел козлом был, а потом его баба бросила. Изменился сразу же… никто не видит, а я — вижу. Совсем другим стал. — сообщает ей Оксана, глядя на свою кружку с остывшим чаем: — шутить начал, но не обидно как раньше, а… ну по-другому. Альбины боятся перестал… со всеми на равных общается. Альбина сначала опешила, а потом правила игры приняла, продолжает его дразнить, а он не ведется, хотя раньше, как пластилиновый был.
— Как ты много знаешь. — говорит Яна. Выпивает воду из стакана и доливает еще немного из кувшина.
— Я все знаю. Лермонтович, этот рыжий-конопатый — по Нарышкиной сохнет. Все время перед ней выделывается, лишь бы заметила она его. А она его в упор не замечает, хоть тресни. Вот он в тот раз с Борисенко и подрался. А Артур Борисенко… он странный. Холодный такой, словно не от мира сего. Как будто взрослый уже, понимаешь? В общем если эти двое будут драться, то там хоть святых выноси, никто не сдастся. Пощады не будет. У Борисенко старший брат — каратист, в прошлом году на городской дискотеке пятерых хулиганов поколотил. Говорят, что может кирпичи рукой ломать. — говорит Оксана, подпирая голову рукой: — а у Альбины нашей Мэри Поппинс нет никого. Говорят, что она в какого-то военного влюблена была, а его за границу отправили, а ее по квоте к нам, в Колокамск. Вот и тоскует. А Попович — он же безобидный, вот она на нем и отрывается.
— В смысле безобидный? — не понимает Яна.
— А в прямом. Хотя… — Оксана смотрит на Яну в упор: — ты же не понимаешь, да? Ну да, конечно… мужикам от женщин только одно и нужно, вот. Поматросят и бросят… ты им откроешься, а они тебе в душу насрут и потом еще стоят, и смеются…
— Только одно и надо? Ты про любовь?
— Дура ты, Барышня. Я про секс. Ты что, не знаешь, что такое секс?
— Конечно знаю! — протестует Яна, понимая, что на самом деле знает она мало, но признаваться в таком стыдно. В старой школе была одна девочка, которая что-то рассказывала про это, но с ней старались не водиться, про нее слухи всякие ходили. Однако, что это то, чем занимаются после свадьбы, это то, от чего появляются дети и чем ни в коем случае нельзя заниматься без любви — она знала точно.
— Не знаешь. — хмыкает Оксана: — видно
— Еще как знаю! Я… я уже занималась этим с парнем! — гордо говорит Яна и ее сердце — пропускает удар. Можно ли считать за секс то, что она делала в детском саду, когда показывала одному мальчику все в обмен на то, что он тоже все покажет? Наверное можно. Кроме того, тогда она была уверена, что любит Никиту!
— Ого! Серьезно? Ну ты даешь… — удивляется Оксана: — ну я-то сразу поняла, что ты бывалая… вон как лихо купальник натянула и вперед! А там же все видно в этом купальнике! Мне бы стыдно было, но теперь-то все ясно. У тебя просто уже было! А… расскажи как! — она пододвигается ближе, ерзая на стуле: — как это было? Ну в смысле… где? И с кем? Кто этот парень? Было больно? Говорят, в первый раз всегда больно и кровь идет, это правда?
— Его звали Никита. — признается Яна, понимая, что не так уж и много может рассказать, прежде чем Оксана поймет, что она ее вокруг пальца водит: — и… эээ… ну это в лагере было. В душевой.
— О! Как с нашей вожатой! — поднимает палец Оксана: — там такая история была, закачаешься… но ладно! Рассказывай, как все было! Вы целовались? В губы? С языком? Ты — его целовала? Сколько раз? Куда? Засосы оставила?
— Как много вопросов! Я… не помню все в таких подробностях! — краснеет Яна. Дело было давно, в детском садике, но она про это рассказать не может. Все же тогда этим занимались — показывали друг другу… ну до тех пор, пока их нянечки не застукали и не наказали. А дома ей еще мама лекцию прочитала.
— Да ладно! Я бы свой первый раз запомнила! Я вот хочу, чтобы это было со взрослым парнем. Ну то есть чтобы и я взрослой была, понимаешь? Чтобы у меня такие же ноги как у Инны Коломиец были и такая же грудь как у тебя. И куртка джинсовая как у Нарышкиной. И букет роз, вот не маленький такой веник, а прямо букет-букет! И чтобы он мне засосов понаставил везде!
— Засосов? — не понимает Яна: — это что еще такое?
— Как объяснить… — чешет в затылке Оксана: — ну это когда потом ходишь вся в синяках таких маленьких, на шее больше всего. У нас в лагере вожатая одна тоже с физруком любовь крутила, вся в засосах на утреннюю линейку пришла! Вот и я так же хочу. А как у вас само это дело происходило? Было больно?
— Да… нет. — отвечает Яна и ей становится неловко. Получается она обманывает Оксану? Но обратного пути уже нет, вон она с каким восхищением на нее смотрит! Нужно что-то придумать! Но что?
— Было приятно. — наконец говорит она: — и никакой крови не было. Ну, разве чуть-чуть…
— Везет. — вздыхает Оксана: — значит, тебе целку не больно порвали, но тут уж каждому свое. Мне старшая сестра рассказывала, что есть даже такие, кому хирургическим путем удаляют! Вот жуть!
— Серьезно? — удивляется Яна: — что-то там вырезают?!
— Сестра так рассказывала. — гордо говорит Оксана: — а она в медицинском учится, так что знает. Они там на трупах настоящих операции проводят, представляешь!
— А откуда они трупы берут?
— Откуда. Из морга, известно. Вот помрешь ты, а потом тебя в морг. А потом — в институт, чтобы тренироваться как аппендицит вырезать, не на живых же людях студентам тренироваться!
— А как же похороны?!
— Ну значит пустой гроб хоронят. Наверное. Я не знаю. — говорит Оксана: — откуда-то они же берутся. Сестра говорит там такой запах стоит, что половину девчонок сразу же тошнить начинает. Но был один парень, которого не то, что не тошнило, а даже нравилось! Она с девчонками потом за ним проследила, так он оказывается на чердаке кошек между собой сшивал!