Трепет света

Гамильтон Лорел Кей

Своей рукой в моих волосах он направил меня ко всему этому аппетитному добру, и лишь от этой толики доминантности подскочил мой пульс, а глаза начали сиять, гранатовые и рубиновые пряди моих волос обернулись вокруг сияющего белого металла его руки. Он протолкнулся сквозь мои губы, и я приоткрыла рот так, чтобы он не задевал зубы. Он заскользил в мой рот неглубокими толчками, не лишавших дыхания, лишь распалявших желание большего. Я приоткрыла рот шире, расслабила мышцы горла, и Рис почувствовал это, проникая глубже. Теперь, когда он был так глубоко, в определенный момент я не могла вздохнуть, и моему телу это было знакомо. С Галеном я решала,

как глубоко и как надолго принять его, контролировала все сама, Рис же изменил правила с помощью руки в моих волосах на затылке и своих раскачивающихся бедер. Я нетерпеливо застонала для него, но не так протяжно и не так громко, как для Галена, потому что он вошел в меня слишком глубоко, чтобы я могла вздохнуть, а без воздуха нет и звука, и подняла глаза, чтобы увидеть его лицо в тот момент, когда он одарил меня тем самым взглядом, что заставил меня задрожать и наконец закричать от удовольствия. Он отстранился так, чтобы я могла кричать с ним во рту, а затем снова глубоко и мощно вонзился в мое горло, удерживая на этот раз мою голову так, что я не могла сразу отстраниться.

Он позволил мне отстраниться, и я резкими, жадными вдохами глотнула воздух, а затем снова толкнулся в мой рот, проникая в горло. Он нашел достаточно жесткий, достаточно быстрый, достаточно глубокий ритм, что был почти совершенным сочетанием силы и удовольствия.

Рис предпочитал помягче, но знал, что я нет, он научился подстраиваться под мои желания и нужды. Я вознаградила его своими криками наслаждения, а затем он толкнулся вперед в последний раз, глубже, с силой притягивая меня к своему телу, отчего каждый сантиметр его члена был так глубоко во мне, как только было возможно, и если с Галеном я управляла ситуацией, это был мой выбор, поэтому я не сопротивлялась, то сейчас все было иначе, и я задергалась. Рис смотрел на меня сверху вниз, удерживая на месте, пока мои глаза не увлажнились, и только тогда отпустил, и я закашлялась. Он полностью покинул мой рот, спросив:

— Это было слишком?

Я покачала головой, прокашлявшись, и ответила:

— Нет, это потрясающе.

— Хочешь, чтобы я кончил так или на твою прекрасную грудь?

— На грудь, — ответила я.

Он крепче стиснул мои волосы, будь на его месте Мистраль, я бы попросила сжать их еще сильнее, но Рис уже был жестче, чем предпочитал, так что меня это устроило. Он снова направил себя в мой рот и горло, на этот раз жестче, быстрее, глубже, так что мне приходилось постараться, чтобы вздохнуть и не закашляться при этом. Если бы он сильнее потянул меня за волосы, то угол чуть изменился бы, и я смогла бы принять его глубже, но ему не хватало немного грубости, чтобы я смогла насладиться этим.

Он заметил это и отстранился.

— Я сделал тебе больно?

— Если ты сильнее потянешь меня за волосы, крепче удерживая, мне будет еще приятнее.

Он, казалось, немного сомневался, но все же сделал то, что я просила, до боли сжав в кулаке мои волосы, для меня это означало, что нужно наконец расслабиться, полностью довериться этой руке, силе Риса, его напору, погружающемуся мне в горло, пока он удерживал меня так, как того хотел. Он держал меня за волосы, используя их как рычаг, чтобы насаживать на себя в тот момент, когда толкался навстречу. Я закатила глаза, и за закрытыми веками пролился изумрудный и золотой свет, такой яркий, что был похож на дневной.

Он отстранил меня от себя, до боли сжимая рукой волосы, и я приоткрыла глаза, чтобы видеть, как он ласкает

себя рукой. Он пролился горячей сияюще-белой струей, как если бы лунный свет мог бы стать настолько материален, чтобы окропить мою грудь и остаться на ней блестящими полосами.

Он помог мне лечь рядом с Галеном, а затем устроился с другой стороны от меня.

— Дай мне минутку, и я подам тебе салфетку, — его голос звучал с придыханием от напряжения и пережитого оргазма.

— Я подам, — сказал Гален. — Отдыхай.

Я попыталась сфокусировать зрение, чтобы увидеть ту улыбку, что слышала в его голосе, но пока не настолько пришла в себя.

Рис нащупал мою руку, и мы так и лежали, держась за руки, вспоминая, как дышать, и позволяя угасать пламени и сиянию наших тел, снова становясь похожими на людей.

— Мне было это так нужно, — удалось произнести мне.

— Мне тоже, — отозвался он.

Я сжала его ладонь.

— Спасибо, что был жестче, чем хотел быть.

— Я знал, что это доставит тебе удовольствие, и обязан сделать все, чтобы подарить его тебе, раз уж ты не способна пока на полноценную связь.

— Было хорошо, очень хорошо, — ответила я.

— Я люблю тебя, Мерри.

Я повернулась к нему, чтобы подарить улыбку.

— Я тоже тебя люблю, Рис.

— Я люблю вас обоих, — сказал Гален, вернувшись из ванной с полотенцем.

— Не говори об этом там, где тебя могут услышать репортеры. Они уже исходят пеной насчет Дойла и Холода.

Гален усмехнулся.

— Чувак, я люблю тебя как брата. Брата, с которым я могу находится голышом и делить с ним любимую женщину, но только как брата.

Мы с Рисом рассмеялись, и он подтвердил:

— Только как брата.

— Это настоящая мужская дружба, но все начинает стекать на простыни.

Гален протянул салфетку. Рис привел меня в порядок, ведь, по его словам, это он меня испачкал. Полотенцем, которое он принес, я вытерлась насухо, а затем мы свернулись на постели, высокое тело Галена прильнуло ко мне сзади, а Рис тесно прижался спереди, и мы идеально совпадали. Гален накрыл своей длинной рукой мою, которой я обнимала талию Риса, независимо от их сексуальной ориентации, фейри не имеют ничего против обычных прикосновений. Мы уютно устроились под простыней в залитой солнечным светом комнате и почувствовали сонливость.

— Отчего я могла так устать?

— Меньше недели назад ты родила тройню, — напомнил Рис.

— Я уставший, потому что малыши пока плохо спят, — проговорил Гален, голос звучал приглушенно, как будто он уткнулся лицом в подушку. Будь он пониже ростом, смог бы уткнуться в мои волосы, а так, если бы он это сделал, мы не смогли бы так тесно прильнуть друг к другу, пробовали.

— Как много заботы о малышах легло на ваши плечи? — спросила я.

— Китто всегда рядом, он очень помогает.

— А как насчет остальных?

— Рис вносит свою лепту, — ответил он, обнимая нас обоих своей длинной рукой.

— Мне кажется, это успокаивает. Всегда в голове проясняется, когда держишь на руках ребенка.

— Правда? — спросила я.

— Одни из лучших своих планов я составлял, укачивая детей.

— Я знаю, что у тебя прежде были дети, но не слышала преданий о тебе как о божестве с детьми.

Теперь его тело стало напряженным, и сонливая расслабленность испарилась.

— Это было очень давно, и я не рассказывал об этом бардам. Я держал своего сына на руках, пока он умирал, не так я хотел бы, чтобы меня запомнили.