Трещины и гвозди
Шрифт:
После звонка, утыкаясь в учебники лицом, Адри несколько минут лежит на парте. Класс пустеет, ее одноклассники разбредаются по своим делам. У Адрии нет дел – у нее пустой дом, в котором нечего делать без света, и полное непонимание того, как это разрешить. И стоит ли. Возможно, Аманда уже приехала с работы и со всем разобралась. А может быть, она взяла еще одну смену, как делает последнее время, перебиваясь несколькими часами сна в подсобке бара.
В любом случае Адрию не тянет домой.
Собрав учебники, она быстро от них избавляется – в шкафчике
На стадионе одиночество не ощущается так явственно, не забирается под кожу, не покрывает Адрию налетом ненормальности и отчужденности. Ведь это нормально – быть на стадионе одной. Она прикрывает глаза, чувствуя, как послеполуденное солнце, уже не такое яростное, как с утра, греет кожу, успокаивает ее, насыщая теплом после холодной, промозглой ночи. С ночи погода разительно изменилась – гроза ушла, оставляя лишь неглубокие лужи и едва ощутимую в воздухе влажность. Яростное ненастье сменилось затишьем.
У стартовой линии Адрия потягивается, чтобы растянуть мышцы перед бегом. Бег – ее лекарство, успокоительное. Ей нужно разогреть мышцы до жжения, насытить тело жизнью, бежать, чтобы заглушить в голове гул сегодняшнего дня и вчерашней ночи, гул всего того, из чего состоит ее жизнь. Из череды неудач в учебе, требований окружающих, бушующей непогоды. Из собачьего скулежа в самой глубине грудной клетки.
Адрия вставляет наушники и выкручивает громкость почти на максимум. Альтернативный рок заполняет тишину и все пробелы в мыслях, придает ей уверенности. Резиновая крошка беговой дорожки приятно похрустывает под ногами. Занимая стартовую позицию, Адрия срывается с места после воображаемой команды и набирает скорость, забывая про реальный мир и его незримые, но такие ощутимые проблемы.
Во время бега не ощущается ничего, кроме горящих мышц, тепла и напряжения, в котором медленно тлеет все остальное.
И когда через сорок минут солнце тускнеет, закатываясь за горизонт и насыщаясь огненно-красным, Адри все еще бежит.
Мышцы приятно горят, слова в музыке сливаются в неразличимый фон, в котором главенствует один лейтмотив – не останавливайся. Роудс не останавливается, круг за кругом наматывая километры и лишь украдкой обращая внимание на случайные фигуры, мелькающие на горизонте. Вот уборщик выискивает на трибунах мусор. Вот тренер футбольной команды с одиноким игроком отрабатывает бросок. Вот еще одна фигура мельтешит на старте беговой дорожки, оглядываясь.
Приблизившись, Адрия узнает эту фигуру, как узнает щемящее чувство в своей груди – предчувствие дурного.
Она отводит взгляд, пробегая мимо Мартина Лайла на старте. Не останавливаясь, Роудс бежит вперед, но на новом круге парень стартует вместе с ней и быстро подстраивается под ее темп.
Они пересекались на стадионе и раньше, когда в минуты душевного отчаяния Адрия приходила на дорожку убежать
Обычно хватало пары колких комментариев, чтобы с мрачной сосредоточенностью игнорировать друг друга дальше.
Но сейчас он бежит рядом, и ухмылка на его лице вынуждает Адрию вытащить наушник.
– Ты преследуешь меня? – спрашивает она в лоб, косясь на Лайла в алых лучах заходящего солнца.
– У меня тренировка, – парень хмыкает, не сбавляя темпа. – Можешь посмотреть расписание в коридоре стадиона, время для атлетов. Не все для тебя, Роудс.
Адрия не обращает внимания на издевку, но отводит взгляд.
– И где же твой тренер? Где остальные?
– А тебе все докажи, да?
Мартин улыбается своей белозубой улыбкой.
Адрия тоже скалит зубы, но не в улыбке, а в напряженной гримасе. Лучше бы он не трогал ее и не портил и без того не самый удачный день. Но гордость не допускает молчания, зато допускает режущую, беспощадную честность:
– Такие, как ты, не внушают доверия. Только разрушают.
Брови Лайла на секунду-другую ползут вверх, но он проглатывает укор молча, набирая скорость и вырываясь вперед. Адрия расслабляется, уверенная, что отделалась от Мартина, но, пробежав пару метров, он оборачивается к ней.
– Эй, Роудс, кто кого? Спорим, я сделаю тебя за один круг?
Адрия судорожно выдыхает, сбиваясь с ритма. Скрип зубов, кажется, слышен самому Лайлу, да Адри и не скрывает своего раздражения.
Он подначивает, кривя рот:
– Или боишься проиграть?
Роудс распаляется, громко фыркая:
– Еще чего. Два круга.
– Заметано.
– Если приду первой, не заговоришь со мной до конца года.
Лайл ехидно ухмыляется, на ходу осмысливая ставку и периодически оборачиваясь на дорожку.
– А если я выиграю?
Адрия ядовито улыбается:
– Тогда твое ранимое мужское достоинство не будет задето.
Мартин спотыкается, не заметив, как дорожка уходит вбок, и у него под ногами оказывается газон. Он чертыхается и останавливается, разглядывая белоснежную подошву своих кроссовок, теперь утопающих в грязи.
Адри усмехается и убегает дальше, пока глубокий, бархатный голос Мартина не настигает ее вновь через десяток метров:
– Ладно, Роудс, забились. Дам тебе фору.
Адрия притормаживает, чтобы оглянуться, посмотреть на человека, который по неопределенным, весьма сомнительным причинам до нее докапывается. И ей совершенно не ясно, что за этим странным интересом стоит, хоть вариантов и масса – от очередного глупого спора с его дружками до желания проверить себя на прочность. Так ведь они развлекаются?
Любой из этих вариантов Адрию раздражает, но она не сможет молча уйти, не унизив Мартина Лайла напоследок.
Кивая на старт, она отворачивается от парня, демонстрируя хищный оскал уходящему солнцу. Даже если у нее в соперниках школьный атлет, она не позволит себе сдаться без боя.