Третье дело Карозиных

Арсаньев Александр

– Вот так хорошо, – сказал он. – Сейчас установим холст, и можно будет сделать набросок. Вы пока свободны.

Катя осталась на диване и наблюдала за тем, как лакей помогла устанавливать на подставку не слишком большой холст, как Соколов готовился к работе. Ушло на это около получаса.

– Что ж, начнем, – наконец проговорил художник, и Катя опять поймала себя на удивленной мысли, отчего же он молчит и не заговаривает о том, что было.

Она сама уже собралась сказать что-то, но вдруг передумала. Смутная догадка о том, что телефонировал ей не он, и о том, что он может вообще ничего не знать о свертке,

хранящемся сейчас в ее спальне – вот что заняло ее внимание. И чем больше она за ним наблюдала, тем упорнее решала молчать и ждать хоть какой-то, хоть слабой реакции его самого.

Так прошло полтора часа. Соколов сосредоточенно работал, что-то подправляя, а Катя сосредоточенно за ним наблюдала. Оба они за это время едва ли перекинулись и парой фраз. Катя было спросила, какое впечатление произвела на него коронация, на что он глянул на нее довольно хмуро и не слишком-то вежливо бросил:

– Позвольте ответить позже.

И Катя сдалась. Ровно в час он отошел от холста, накинул на него заботливо привезенное с собой покрывало и, вытирая руки какой-то тряпицей, улыбнулся:

– Что, устали, Катерина Дмитриевна? – и его глаза зажглись озорным огоньком.

Что ж, подумала Катенька, теперь, пожалуй, можно бы и побеседовать.

– Да, признаться, устала, – она с удовольствием встала с дивана. – Хотите чаю? И не отказывайтесь.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Если вы настаиваете, то не смею отказаться.

Откуда такие манеры, мелькнуло у Кати. Ведь он же не вращался никогда в обществе, да и не дворянин даже. Отец у него, как говорила Наташа, обходчик путей на железной дороге. Уж откуда там манерам взяться… Она с новым интересом посмотрела на Соколова. И тут поняла, что же именно, по выражению той же Наташи, служило неким раздражителем в этом человеке. Это именно несоответствие его манеры держаться с его происхождением. Вот ведь он сидел сейчас в ее гостиной, в ее кресле, с чашкой чаю так, будто привык к этому и всю жизнь провел в изящных гостиных. Он делал это так, будто бы имел на это право, данное с самого рождения.

– Скажите, Михаил Андреевич, – обратилась она к нему, – так что же вам коронация? – Катя хотела было спросить о его происхождении, но вовремя прикусила себе язычок, посчитав вопрос нетактичным, а для дворянина и вовсе оскорбительным, если спрашивает он не дворянина.

– Я под впечатлением, – заговорил Соколов. – Даже и не думал, что во мне проснуться такие вот чувства: патриотизм, гордость и сентиментальность. Привязанность к старым традициям, одним словом.

– Да, я вас прекрасно понимаю, – улыбнулась ему Катя. – Знаете, а ведь я, кажется, вас видела.

– Да, – в ответ улыбнулся он. – И я видел вас и вашего супруга, – и сказал это самым обычным тоном. – Вы проехали мимо в экипаже.

Катя подождала продолжения, но его не последовало. Тогда она извинилась и сказала, что вернется через минуту. Когда она поднялась из кресла, он сделал то же самое, и это было еще одним жестом в пользу того, что человек знает о правилах приличия, принятых в обществе, не понаслышке.

Катя поднялась к себе в комнату и вынула из бюро загадочный сверточек. Все это в конце концов следовало прояснить. Она спустилась вниз, чтобы наконец показать ему этот сверток и посмотреть на его реакцию, но застала его не в гостиной, а в прихожей.

Он держал в руках шляпу и, видимо, собирался уходить.

– Вы уходите? – Катенька удивилась сверх всякой меры.

– Простите меня, Катерина Дмитриевна, – с поклоном ответил Соколов. – Я совершенно забыл, что у меня в два часа важная встреча. Вы меня простите? – спросил он с самым обезоруживающим видом и с такой доверительной интонацией, что невозможно его было в этот момент не простить.

Катя просто кивнула, теребя в руках сверток, на который, к слову сказать, Соколов не обратил никакого внимания, так только, мельком глянул, как на впервые увиденную вещь, не имеющую к нему ровным счетом никакого отношения, что снова не ускользнуло от Катеньки.

– Вы что-то хотели мне показать? Это может подождать до завтра? – продолжил Соколов. – Я и правда очень спешу.

– Хорошо, – снова кивнула Катенька. – Тогда отложим до завтра.

И он удалился. Катя подошла в растерянности к витражному окну в прихожей и увидела, как он, сбежав по ступенькам крыльца, сел в ожидающий его экипаж, у которого был поднят верх. Один ли он был?

Катя вернулась к себе и только несколько времени спустя, наконец, развязала веревку и развернула бумагу. В свертке оказались четьи-минеи. Это абсолютно сбило Катю с толку, она совершенно не понимала, зачем к ней попали жития святых, которые можно было купить в любой церкви. Тем более она не понимала, к чему вся та таинственность и кому это было нужно. Правда, книга была старая – листочки желтые, в переплете из телячьей кожи. Но текст был такой же, как и в нынешних житиях святых.

Она перелистала книгу, не обнаружила в ней ровным счетом ничего особенного и со смешанным чувством отложила ее. Оказалось, что это далеко не все странности, выпавшие на этот день.

В два пополудни Кате доложили, что приехала барышня Сидельникова. Такой была фамилия Наташи и Катя спустилась к ней вместе с книгой, надеясь, что, может быть, та что-то знает обо всем об этом.

Наташу проводили в будуар, где она и встретила Катю с милой улыбкой. Дамы поприветствовали друг друга и сели в кресла.

– Читали жития святых? – взглядом указала Наташа на книгу в Катиных руках. – Вижу, старинная, – не без уважения добавила она.

– Что? – переспросила Катя. – Ах, да, причем эта, – выделила она тоном, – книга попала ко мне довольно необычным образом.

– А что случилось такого необычного? – тут же с ласковостью поинтересовалась Наташа.

Катя посмотрела на нее в раздумье, а потом вздохнула и отложила небольшой томик.

– Это не важно, – улыбнулась она чуть устало. – Как у тебя дела? Есть что-нибудь новое?

– Он был у вас? – не выдержала наконец Натали и глазки ее заблестели.

– Был, приступил к портрету, ушел не так давно. Ты, наверное, думала его застать?

– Ах, нет, что вы! – воскликнула Наташа. – Наоборот, я намеренно задержалась, чтобы не встретиться с ним. Я всего лишь хотела спросить ваше мнение.

– Мое мнение, Наташа, очень противоречивое, – со вздохом промолвила Катенька. – Ты ведь сама мне сказывала, что происхождения он самого простого, а между тем, держит себя вовсе не как простой человек. И ведет себя так, будто он нам ровня, не тушуется, не смущается и не дерзит. Отчего вот так, ты как думаешь?