Третье пророчество
Шрифт:
– Нет, я не хочу смотреть... – начал было Потоцкий, подпустив еще больше раздражения, как вдруг взгляд его случайно остановился на рекламном стенде, афиша которого сообщала об одном из сегодняшних концертов в Осло. – Я не хочу смотреть на вечерний Осло, я хочу воспользоваться случаем и попасть на концерт Бонн Тэйлор, – на ходу поправился Потоцкий. По реакции Густавссона было понятно, что он был готов к любому повороту событий, но только не к этому. Швед изумился пожеланию Потоцкого с такой обезоруживающей растерянностью, что тот даже на мгновение его пожалел.
– Тэйлор?! – переспросил Густавссон с изумлением и тут же перевел глаза на афишу, висевшую перед ними. Он
«Потом узнаешь, при чем здесь Тейлор!» – злорадно сказал про себя Потоцкий, радуясь смятению, в которое он неожиданно поверг противника.
– Но концерт начинается уже через час... – озабоченно пробормотал Густавссон, читая афишу. – Не знаю, будут ли билеты... Я совсем не знаю, насколько Бони Тэйлор сегодня популярна...
– Очень популярна, – мстительно сообщил Потоцкий.
– Хотя в «Плазе» большой концертный зал, но...
Швед посмотрел на Потоцкого и увидел перед собой капризного ребенка с плакатом «Ничего не знаю! Хочу на Бони Тэйлор!».
– Может быть, лучше в оперу? – жалобно предложил Густавссон.
– К черту оперу! – сплясал на его костях Потоцкий. – Представляю, какая опера в этой норвежской деревне!
– Или что-нибудь национальное? – попробовал швед последний шанс.
– Бони Тэйлор, – с садистской интонацией произнес Потоцкий и оскорбленно замолчал.
Густавссон раскрыл свой коммуникатор и уже влез в Интернет. Через несколько секунд лицо его прояснилось.
– Все в порядке, – доложил он довольным голосом, нажимая клавиши коммуникатора. – Я купил нам два билета...
Потоцкий одобрительно улыбнулся.
– Судя по всему, ваша Тэйлор не так уж и популярна в Норвегии, – ехидно хмыкнул швед, складывая коммуникатор и убирая его к себе в карман. – Признаться, я не понимаю, что вы в ней нашли.
«Еще поймешь!» – злорадно подумал Потоцкий и вслух сказал:
– Обожаю блондинок с низким хриплым голосом.
– Боже мой! – покачал головой Густавссон, изображая притворный ужас.
Идея отправиться на концерт британской певицы, бывшей яркой звездой в восьмидесятых, но уже давно скатившейся с небосклона, показалась Эрику Густавссону довольно экстравагантной. Забавно, но этот неожиданный каприз русского даже вызвал у Густавссона плохо объяснимую симпатию и заставил его несколько смягчить свое настороженное к нему отношение. Хотя, конечно, туманная информация, полученная у двойного агента Мартинеса, внушала тревогу. «Получается какая-то мерцающая фигура. Вроде он есть, а вроде его и нет...» – вспомнил швед слова фэбээровца. «И за что только мы платим этой латиноамериканской свинье?! – зло подумал Густавссон. – Вот за такие „точные“ сведения – мерцающая фигура, то ли есть, то ли нет...» На самом деле как раз эта неопределенность Густавссона и пугала.
Пока русский гость на соседнем кресле в зале «Плазы» наслаждался хриплым голосом Бони Тэйлор, у шведа была возможность немного поразмышлять. Первоначальная информация об Андрее Потоцком появилась у Международного бюро научно-технических исследований от итальянца Джузеппе Торно.
С самим Торно у Бюро завязались деловые отношения еще в конце восьмидесятых годов. Все началось с сенсационной публикации американца Винсента ла Висты, который сразу после войны работал дипломатом в Риме. Вернее сказать, он работал под дипломатической крышей на Управление стратегических служб США, которое стало прародителем Центрального разведывательного управления. Еще в сорок седьмом ла Виста подготовил для своих начальников
В секретном докладе ла Виста приводил материалы, которые доказывали, что Ватикан не только финансировал операцию Odessa, но и помогал ей, так сказать, организационно. Израильтяне, понятное дело, отреагировали на публикацию доклада очень бурно. Еще бы, во-первых, как раз по крысиной тропе бесследно пропала львиная доля того, что нацисты награбили во время Холокоста. А во-вторых, среди крыс, бежавших по этой тропе, были как раз ключевые для евреев нацисты – вроде Адольфа Эйхмана, одного из главных исполнителей Холокоста, которого сцапали потом в Аргентине.
Наконец, у израильтян был и еще один сильный «личный» мотив. Выяснилось, что в пятидесятых годах президент Египта Насер и бывший иерусалимский муфтий, который жил в Каире после того, как его осудил Нюрнбергский трибунал за военные преступления, укрыли тысячи нацистов, которые прибыли на Ближний Восток все по той же крысиной тропе. В те годы для Тель-Авива это был неплохой козырь. На Ближнем Востоке обосновался «Арабо-германский центр по вопросам эмиграции», который занимался вербовкой бывших офицеров СС и вермахта для службы в армиях арабских государств. Во главе этой «крыши» стоял подполковник абвера Ганс Мюллер, который быстренько перешел в ислам и стал сирийским гражданином Хосаном Беем.
История эта, конечно, давняя, но ее стоило вспомнить, чтобы понять, как и почему на горизонте Международного бюро научно-технических исследований нарисовался вдруг Джузеппе Торно.
Когда опубликовали секретный доклад ла Висты, Ватикан обеспокоился слухами о том, что это только первая ласточка и что у американцев еще полно файлов с новыми данными, которые могли бы подтвердить тайные игры Святого Престола с Третьим рейхом. По следу епископы пустили агентов своей секретной службы.
Эрик Густавссон тогда как раз вышел на свободу после своей первой отсидки в шведской тюрьме, а придуманное им Бюро только-только начинало работать и изучало рынок тайной информации и чужих секретов. От политических интриг Бюро было, конечно, далеко. Откровенно говоря, Густавссону было глубоко наплевать и на нацистов, и на евреев. И вообще он считал, что его шведское королевство поступило совершенно правильно, проведя всю Вторую мировую войну под флагом своего нейтралитета.
Густавссона привлекла к этой истории вовсе не политика, а отчетливый запах очень больших денег, который от нее исходил. Платить были готовы все – и Ватикан, и израильтяне, и даже русские, хотя цели у всех были, конечно, разные. Ватикану нужно было понять, окажутся ли еще на информационном рынке новые материалы, и если да, то сделать все, чтобы они там не оказались. Израильтянам, понятное дело, наоборот, нужно было предать эти материалы максимальной огласке и заодно предъявить новый счет папе. Ну а у русских было одно принципиальное соображение – они ясно увидели возможность в очередной раз как следует насолить Ватикану, не важно даже, по какому именно поводу.