Третий берег Стикса (трилогия)
Шрифт:
«Учёные-кипячёные», — горячил себя Джонни Рэтклифф, предчувствуя схватку. Ища для себя место за круглым столом, бессознательно выбрал диаметральную точку — чтоб быть лицом к лицу с этими чистоплюями, особенно с Лосевым, которого не любил. Справедливости ради нужно заметить, что отвечали ему взаимностью, издевались над разумными мерами безопасности, а любимое детище бывшего военного лётчика — истребители-автоматы и вовсе не жаловали, отдавая предпочтение всяким там научным штучкам, от которых ни пользы, ни прибыли. «Но собака лает, а караван идёт», — мстительно радовался втихомолку глава Департамента Безопасности,
И тут же, словно ждал под дверью, вошёл Семёнов. Осмотрелся, поздоровался сухо и корректно, кивнул Лэннингу, поднявшему руку в знак приветствия, пригладил волосы, высмотрел Рэтклиффа и направился к нему в обход стола. Явление его особого эффекта не произвёло, Балтазаров только проворчал под нос: «Пожаловал. Наше Солнце», — вот, пожалуй, и всё. Однако стоило главному энергетику сесть за стол, как поднялся Евграфов. Его лицо выражало решимость начать заседание, провести на должном уровне и закончить, не смотря ни на что.
— Кхм-м, — откашлялся он, чтобы прервать Харриса, но тот не унимался:
— …новые смеси. Вы не представляете, какими вырастают обыкновенные томаты на подкормленных краснозёмах.
— Я опоздала? — взволновано спросили вдруг от дверей. — Извините. Иван Арнольдович, здравствуйте. Ох, простите, Александр Романович. Я так бежала!
— Ничего-ничего, Люсенька, — благосклонно прогудел Балтазаров и величественно повёл рукой, как будто на кафедре стоял и указывал опоздавшей студентке путь к знаниям. Люсенька Житомирская и в бытность студенткой имела обыкновение опаздывать, но, пользуясь неизменным расположением Александра Романовича, наказанию не подвергалась.
Она сделала движение — сесть поближе к бывшему научному руководителю и кумиру, — но, не успев сделать двух шагов, увидела Рэтклиффа и решительно направилась к нему.
— Здравствуйте, Айзек, — Людмила Александровна сочла долгом поздороваться со всеми присутствующими лично. — Доброе утро, Джон. Вы будете у Лэннингов? А ваша жена? Здравствуйте, Джим. Что? Нет, я помню. Ромочка, доброе утро! Спасибо. Что? Уже начали? Как?
— Кх-м-м-м! — ещё раз откашлялся Евграфов, ожидавший окончания церемонии по случаю прибытия на собрание приглашённой докладчицы.
— Кто это? — довольно громко осведомилась, очаровательно изогнув брови, Житомирская. — И где Владимир Борисович?
— Согласно Конституции Внешнего Сообщества, — начал внушительно собравшийся с духом заместитель главы Сектора Математики и Теоретической Физики, — в случае отсутствия президента…
— То есть как — отсутствия? — не поняла Житомирская.
— В случае отсутствия президента, — повторил, возвысив голос, Евграфов, — заседания Центрального Комитета ведёт заместитель главы Сектора Математики и Теоретической Физики. При иных обстоятельствах я не считал бы возможным принять президентские полномочия, однако вопросы, включённые в повестку дня, не терпят отлагательств, поэтому именем Науки,
«Внушительно прозвучало», — похвалил себя Евграфов, но эффект от удачного вступления был испорчен. Людмила Александровна, пренебрегавшая обычно чтением служебных циркуляров, особенно если они поступали ночью, громким шёпотом осведомилась у Семёнова: «А что с президентом?»
— Президент отсутствует по неизвестной причине, — вынужден был сообщить ей в виде справки Евграфов. Оглядев присутствующих, чтобы оценить реакцию на это сообщение, встретился глазами с Лосевым. Алексей Мстиславович, до сих пор избегавший смотреть на Евгения Семёновича, теперь смотрел так, что мурашки поползли у названного Евгения Семёновича по загривку. Поборов озноб, исполняющий обязанности президента отвёл глаза и продолжил, но лоску в его спиче поубавилось:
— Итак, приступим к оглашению повестки дня. Предвидя возражения, должен напомнить, что подготовка заседания комитета целиком и полностью в моей компетенции, но инициатором включения в неё конкретных вопросов я не являюсь. Первый вопрос, вынесенный на обсуждение главой Департамента Энергетики, — вотум недоверия президенту Внешнего Сообщества…
По Залу Круглого Стола прокатилась волна возмущения:
— Что за чушь?! Я вас спрашиваю! Как его звать, Лёша?
— Это что ж получается? Без меня меня женили?
— Но послушаёте же! Вопрос правомерный! Неявка президента на заседание…
— Да что вы такое говорите — неявка! Он, может быть сейчас… А вы…
— Внимание! Вынося этот вопрос на повестку дня… Вы слушаете меня?! Эта безобразная сцена…
— Насколько я понял уважаемого Евгения Семёновича, — перекрывая разноголосый гомон, мощно прогудел Лосев, — он хотел проголосовать за включение вопроса о вотуме недоверия Воло… президенту в повестку дня.
В наступившей тишине Евграфов ответил твёрдо:
— Для включения в повестку дня согласно регламенту голосование не требуется, однако я не возражаю, если инициатор не против. Вы не против, Роман Анатольевич? Итак, кто «за»?
— Лёша, почему он сам голосует? Он не член комитета.
— Имеет право, Люсенька. Он заместитель.
— Кто «против»? Понятно. Комментарии излишни, вопрос снимается с повестки дня.
— Вот так-то, — как вас? — Евгений Семёнович, место президента вакантным считать рано, — зло улыбнулся Лосев.
Евграфов снёс его взгляд спокойно, однако смолчал. Ответил за него глава Департамента Энергетики, как и все администраторы в голосовании участия не принимавший:
— И всё же Евгений Семёнович будет исполнять обязанности президента, пока мы не разыщем Владимира Борисовича, или… — Семёнов поперхнулся, помолчал, потом сказал другим тоном и совсем не то, что собирался: — Или вопрос не разъяснится другим способом. Продолжайте, Евгений Семёнович. Заседание не закончено.
— Второй вопрос повестки дня инициирован мною. Надеюсь, против его обсуждения голосовать не будет никто.
— Вы огласите, — предложил Харрис, — а мы послушаем.
— Взаимоотношения с Земным Сообществом обострены в результате безответственного поведения одного из работников Сектора Планетологии. Дело может закончиться срывом поставок продовольствия, все присутствующие должны понимать, что это для нас означает.