Третий флот
Шрифт:
Еще один… Наполеон крепко задумался. Он, конечно, слышал бредни Гванука о какой-то волшебной стране, которую, по мнению мальчишки, посетил генерал. После чего и начались большие перемены. Тот начал потихоньку рассказывать их еще на Тиндэе. И даже став полковником, фантазировать не перестал. Этот шаман вполне мог слышать их от своего командира.
«Самое забавное, что в их фантазиях есть разумное зерно. Есть… Вернее, была… Тьфу ты! Будет волшебная страна, из которой я черпаю свои познания. Получается, что, раз они правы в этом, то, говоря про силу, шаман тоже не ошибается. Но не может же это быть тот черный
— Знаешь, Токеток… — качая головой, неспешно заговорил Наполеон. — Давным-давно я считал, что обо мне заботится бог.
— Какой? — жадно потянулся к генералу шаман.
— Ну… У него нет имени. Просто бог. Так меня учили.
И неожиданно для себя, Наполеон начал рассказывать вбитые в него с пеленок истории: о сотворении мира, об искушении Адама и Евы, об испытании Авраама, неопалимом кусте и казнях египетских — и многом другом. Все эти истории, наскучившие еще в детстве, сейчас звучали таинственно и загадочно. По крайней мере, Токеток воспринимал их именно так. Глаза его горели, а у Наполеона горели уши — здесь, в далекой дикой Азии, библейские притчи были так похожи на примитивные варварские мифы… Неожиданно очень сильно захотелось рассказать о своем боге что-нибудь действительно стоящее.
— Однажды этот бог решил сойти на землю в образе человека. Вочеловечиться.
Токеток вежливо кивнул.
«Ну да, конечно! — вздохнул генерал. — Тут у них каждый второй бог воплощается и реинкарнируется в кого-нибудь. И у буддистов, и у индуистов. Всюду аватары».
Даже удивительно, насколько уникальное событие в христианской религии обычно в религиях Востока! Удивительно и немного обидно.
— Но это было особое воплощение. Господь не карал врагов, не строил царство новой справедливости. Он научил людей правилам жизни, а потом умер.
— Умер?! — наконец-то шамана проняло!
— Дал убить себя тем, кто не верил в него. Был убит жестоко и мучительно. Не подняв руки на врагов своих, простив и благословив. Умер, дабы познать всю тяжесть людской доли, и дабы искупить все людские грехи своей кровью.
Наполеон говорил эти слова, и даже какой-то гордостью преисполнился за своего бога. Токеток же выглядел совершенно сбитым с толку.
— Странный твой бог, генерал… Расскажи о нем еще.
Глава 10
«Мы банкроты».
Вся долгая речь казначея могла бы исчерпаться лишь этой короткой фразой, знай он такое слово: «банкрот». А вот Наполеон знал.
— Работы идут по плану, сиятельный, — не скрывая тоски в голосе, отчитывался Ивата. — Обе гавани на севере близки к завершению. Но со следующей недели я отдам приказ распустить четверть работников и снизить темпы. Мы не можем равно финансировать и закупку зерна, и стройку, и скупку купеческих товаров. Серебро заканчивается, мой господин. За эти полгода мы потратили почти десять даней серебра (один дань — примерно 60 кг — прим. автора).
— А сколько заработали?
— Если без зерновой подати, а только на торговле, — Даичи сделал трагическую паузу. — Чуть меньше даня.
По залу прокатилась волна вздохов и ахов. На этот раз на совет Наполеон созвал только экономическую часть своих помощников: казну, производственный блок. Из военных присутствовал только Гото Арита, ставший комендантом Сингапура, и Белый Куй
Генерал и сам едва не ахнул. По данным Иваты, всё, что его армия вывезла с Тиндэя, Формозы, всё, что сумела награбить в пути (в том числе, и на Сингапуре) в серебряном эквиваленте составляло примерно 17 даней. И 10 из них уже потрачены. А восполнить удалось только 10 процентов. Это банкротство.
Наполеон, конечно, понимал, что на первом этапе (пока всё неустроенно, пока идут большие стройки) расходы будут сильно преобладать над доходами. Но не настолько же! Неужели за полгода ничего не наладилось?
— Не наладилось, — буркнул казначей, отвечая на озвученный вопрос. — Кораблей в гаванях совсем мало. Радует то, что мимо нас проходят всё реже. Заходят в гавани охотнее. Но их мало. В основном, это Нусантарские корабли: из Палембанга, Сунда, Мадхапахита, Бали и Тимора. Раньше они плавали вдоль берега Суматры, но пираты сделали островной лабиринт крайне опасным. Так что южные и восточные купцы ходят теперь Большим проливом и — заглядывают к нам. Я стараюсь выкупать те товары, которые ты отметил, сиятельный. По крайней мере, мускат и гвоздика дальше на запад почти не идут. Но это обходится нам очень дорого!
В голосе Иваты сквозила боль, но Наполеон лишь молча кивнул. Мол, так и надо.
— А что с другими направлениями?
— С севера за всю зиму было меньше десятка кораблей. И ни одного — из империи Мин! Только Чампа, Бруней или страны помельче. А вот с запада никого. Оно и понятно: зачем плыть до нас, если есть Малакка! Там вся торговля…
Наполеон посмотрел на главу разведки. Мэй Полукровка вздохнул, но встал, чтобы отвечать:
— Во-первых, господин Ивата… неточен. Один корабль был. И какой! Гияс-ага прислал нам мастеров, которые сейчас строят мечеть. А мы завязали с ним выгодные отношения. Он даже купил немалую партию шелка.
— А толку?! — возмутился Ивата. — Хоть кто-то после этого из Малакки пришел? Этот Гияс не то, что никого не зовет, он наверняка скрывает свою поездку к нам.
— Это не всё, — Полукровка откашлялся, перебивая толстяка-казначея. — В порту Малакки обживаются несколько моих людей из местных. Они уже распространяют слухи о большой и выгодной торговле в Сингапуре.
— И где же результаты? — нахмурился Наполеон.
— Им запрещают, сиятельный, — развел руками глава разведки. — Я уже несколько сообщений получил: моим людям рассказывают, что придворные султана не советуют купцам запада ходить в Сингапур. А некоторым — на кого имеют влияние — прямо запрещают.
Мэй помахал несколькими скрученными в трубку листами бумаги.
— Вот так султан Малакки решил с нами воевать.
Действительно. На открытую конфронтацию Раджа Тенга не решился. Так что кровь никто не проливал, но война шла. И пока Малакка ее выигрывала.
— Нам нужна торговля с западом. В этом и был весь смысл занятия Пролива. Корабли севера могут ходить к островам Пряностей по-всякому. Через тот же Калимантан. И только у индийцев и арабов нет иного пути, кроме как мимо нас. Но как раз они не доходят.