Третий флот
Шрифт:
Она не знала ни единого слова ни по-мински, ни по-чосонски, ни по-нипонски. Гванук начал учить его самым полезным фразам из тайного языка, чтобы хоть как-то общаться. Заставил заниматься хозяйственными делами. Последнее Ратуфа делала совершенно безропотно и со старанием. Но вечерами, снова и снова, она подчинялась его власти только после отчаянной борьбы. Гванук был уже изрядно расцарапан и искусан, тело саднило, но… ему это нравилось. Хотелось снова и снова, но тут генерал Ли отправил его в это путешествие по островам.
…В общем, хотелось вернуться поскорее. Но скорее никак нельзя. Потому что генерал
И, как будто, этого еще мало, уже в пути их группу настиг корабль Ударной Эскадры, который доставил человека Даичи Иваты. Этот торгаш должен был на каждом острове заманивать желающих переселиться в Сингапур. Зачем? Непонятно. Но торгаш заявил, что это крайне важно и это личный приказ самого Ли Чжонму.
Поэтому плавание всё затягивалось и затягивалось. Корабли Гванука медленно шли на запад, осваивая остров за островом, причем, дипломатические успехи становились всё более скудными. Огромная Суматра с ее султанатами становилась всё ближе, как и их влияние. Местные вожди смотрели злобно и недоверчиво, ни служить, ни торговать они не хотели. И после острова Кундур полковник психанул и отдал приказ Ри Чинъёну — идем назад, в Сингапур.
Буквально, за день корабли достигли Скалистой гавани. У Гванука так зудело в штанах, что он с мутным взглядом рванул во дворец раджи, где оставил Ратуфу. Правда, в воротах ему объяснили, что полк Головрезов уже переехал, перевезли и всё имущество. С мутным взглядом он двинулся на запад острова, нашел новую базу полка, узнал, что для него возвели уже отдельное помещение, где и встретил свою Белку.
Лишь утром, от души натрахавшись и отоспавшись, он вышел на свежий воздух и обнаружил, что Сингапур уже трудно узнать. Больше всего остров напоминал гору-муравейник, в который метнули тяжелый камень. Всё бурлило и кипело! Шла стройка в лагере Головорезов, проводили дороги снаружи, в долине расчищались поля, к северу от дворца раджи разбирались на кирпичи и камни старые развалины.
«Сиятельный взялся за дело» — улыбнулся полковник О.
Глава 8
Страшный грохот наполнил уши, а вспышка молнии на миг проникла во множество окошек центрального дворца замка Дадзайфу. Зал, по случаю позднего вечера должен был быть пуст, но в самом центре его стояли фигуры. Из-за вспышек молнии они казались абсолютно черными.
Полковники.
Все десять полковников Южной армии, которые оставили свои дела и явились пред очи главнокомандующего. Вернее, двое — Черный Хохот и Секира Смерти — стояли подле Наполеона, а остальные восемь напротив. Вперед решительно шагнул Ким Ыльхва.
«Ким?
— Сиятельный! — полковник Ким не поклонился, не отдал положенного приветствия. Он встал, широко расставив ноги, будто собираясь бороться с ветром. — Уже семь лет, сиятельный! Мы воюем здесь, мы перемалываем армию за армией, но толку нет. Ты уничтожил практически все семьи даймё, вырезая их до малых детей. Однако, новые, которых ты назначаешь сам, снова бунтуют, устраивают заговоры. Семь лет Тиндэй не устает бурлить!
«Тиндэй? — Наполеон изумился и слегка испуганно огляделся. — Ах да, это ведь замок Дадзайфу… Значит, я и впрямь на Тиндэе».
— Но ведь мы побеждаем? — не очень уверенно уточнил генерал.
— Побеждаем, генерал! Ты по-прежнему непобедим! Твои люди умирают в битве за битвой, принося тебе победы. Но что толку от них, сиятельный?! — Ким Ыльхва почти завывал, что под звуки грозы звучало особенно зловещим. — Тысячи человек умирают в каждом сражении. У наших врагов — чуть ли не десятки тысяч. Эта земля буквально пропиталось кровью. В крови не растет рис. Это не фигура речи, генерал. Это буквально так и есть. Деревни оскудевают, крестьяне толпами идут либо в армию, либо бегут в горы или вообще прочь с острова! Людными местами остались только три подчиненных нам города да с десяток замков. Эта земля мертва! Она делает только оружие и больше ничего.
Ким опустил голову.
— Это не моя родная земля. Но мне больно видеть, во что она превращается. Во что мы ее превращаем. Это земля смерти. Я не понимаю, за что и ради чего мы воюем, генерал.
Он снова встал в стойку борьбы с ветром.
— Я умоляю тебя, генерал. Остановись. Прекрати эту бесконечную войну.
— Ты умоляешь?
— Мы. Мы все, — это уже голос Ли Сунмона.
Наполеон молчит. Он всё еще плохо понимает, что происходит. Но слева и справа плавно выдвигаются вперед две тени. О Гванук, которого уже давно так никто не называет. Черный Хохот внушает ужас и врагам, и друзьям. Ибо каждого, кто услышит смех безумного полковника, не ждет ничего хорошего. Старого пирата Миту Хаату тоже все знают лишь по прозвищу — Секира Смерти. Которое говорит само за себя.
«Ну и пусть, — Наполеон с грустью смотрит на полковников, стоящих напротив. — Пусть умирают трусы. Мне хватит и этих двоих».
Однако, полковники подготовились к встрече. В темноте послышался шелест, и из тени вылетели десятки длинных ниппонских стрел. Они моментально утыкали Хохота и Секиру, и оба с мерзким хрипом осели на пол. Ким Ыльхва поднял руку. Очередная вспышка молнии высветила ледяную сталь кинжала. Нет, восьми кинжалов! В восьми предательских ладонях.
— Нет… — неуверенно произнес Наполеон.
Однако, его уже не слушали. Полковники кинулись к своему генералу и начали наносить удар за ударом. Было ужасно больно. А еще Наполеону казалось, что такое он уже где-то видел. Или читал…
…Гром ударил с такой силой, что Наполеон подскочил в постели в самом буквальном смысле. Зима пришла в Сингапур сразу с целой серией штормов. Но такого, как этой ночью, он еще не слышал.
Всё в порядке. Он в старом дворце раджи. Жив и здоров. Никакого Тиндэя.
…Но тело сильно болело в каждой точке, куда входили острия полковничьих кинжалов.