Третий флот
Шрифт:
— Спокойно, парень! — рассмеялся тот, выставив перед собой руки. — Никто у тебя Головорезов не отбирает. Но мне нужна будет твоя помощь. Здесь. Твоя и еще с полсотни твоих людей.
Гванук быстро растянул губы в хищной улыбке. Когда она у него завелась? Ведь такой тихий паренек был в начале их знакомства.
— Нет, ты неправильно меня понял. Никаких походов и секретных операций. У нас другая проблема, которая всё больше усугубляется. В Армии и Эскадре служат люди, говорящие уже на дюжине языков. Местные жители только добавляют новых языковых проблем. Необходимо в короткий срок обучить всех
— Но тогда он не будет тайным.
— Увы. Я помню, для чего мы завели его. Но сейчас важнее единый язык для общения. И я не хотел бы, чтобы этим языком стал китайский.
Гванук понимающе кивнул. Он всегда был проницательным; даже, будучи, совсем мелким.
— Я знаю, что в твоем полку этому языку обучены практически все. Мне нужно, чтобы ты распространил свой опыт на всех. Отбери с полсотни Головорезов, хорошо владеющих тайным языком и — главное — умеющих учить. Найди таких в других полках. Наладь систему занятий, систему их проверки знаний.
— Мой генерал, — Гванук сделал выводы сходу. — Проверки мало помогут. Если ты хочешь, чтобы все быстро выучили язык — просто переведи на него всё управление флотом и армией. Сейчас у нас мирное время, можно рискнуть и устроить кратковременный хаос. Зато после этого все сразу начнут учить. Со старанием.
За полчаса они набросали план, по которому первым делом начнется обучение всех офицеров. Солдат, моряков, работников станут учить позже и лишь базовому минимуму. Но как только всё руководство покажет какой-то уровень владения французским — Армия и Эскадра сразу перейдут на новые команды. А обучение станет массовым и интенсивным.
— Принимается. До завтра отбери учителей и назначь себе заместителя в полку. Да, — Наполеон сделал тон максимально небрежным. — И захвати еще своего формозского шамана.
— Токетока? — Гванук изумился. — Ну, он как раз плохо говорит на тайном.
— Ты все-таки захвати его.
…Токеток с хрустом жевал жареных кальмаров. Совершенно спокойно, как будто, ужинать один на один с главнокомандующим ему доводилось чуть ли не ежедневно. Наполеон смутно помнил этого шамана еще по Формозе. Местный колдун сам вышел к ним и сдался, после очередной схватки, и взгляд его был таким безумным, что генерал тогда предпочел бы прибить опасного врага, заявившего, что он теперь друг. Только сумасбродный Гванук не дал ему реализовать свою задумку.
Сейчас Токеток тоже не выглядел особо вменяемым, и встречаться с ним взглядом по-прежнему не хотелось. Но время все-таки показало правоту крошки-генерала. За минувшие годы этот шаман не раз выручал Армию Старого Владыки. Его знаменитый бурдюк пополнялся всё новыми пленными духами (изначально он в нем принес на поклон собственных божков). Неясно, как это проворачивал формозец, но любое племя, над которым Токеток проводил ритуал, почему-то безоговорочно верило, что чужак забирал их потусторонних покровителей. Наполеон слышал, что Головорезы весьма уважали своего колдуна, хотя, солдатом тот был посредственным.
Генерал всё никак не решался начать разговор, хотя, сам пригласил Токетока к себе.
— Дядька Тен не раз рассказывал, — неожиданно завел разговор сам формозец. — Что раньше (еще до того, как вы приплыли на
— Не таким уж и толстым, — обиделся Наполеон. — А почему ты это спрашиваешь?
Токеток пожал плечами, тщательно прожевал очередной кусок кальмара и лишь после этого ответил:
— Непонятно мне. Непонятно, что за сила делает старика воином. Иногда я гляжу на тебя, генерал, и вижу духа. Но иной раз, его нет. Он не ушел — духи, даже уходя, оставляют след. Но его просто нет и не было. Или не дух это.
Наполеон поежился. После роковой встречи с колдовским котом, оказавшись в этом времени, он совсем иначе стал относиться к мистической стороне жизни. В общем-то, и самого себя он, в какой-то степени, начал считать духом в теле чосонского генерала.
«А может, этот шаман меня и видит? — испугался он. — Меня самого — в теле генерала».
— А каков этот дух?
— О… Не скажу. Нет слов в тайном языке, чтобы описать это… И в языке пайвань нет, — он пристально, знаменитым безумным взглядом, оглядел своего предводителя. — А не бывает ли с тобой, генерал, чего-нибудь странного и необычного?
— Я, если честно, для того тебя сюда и позвал, тангка…
— Я не тангка! — Токеток напрягся. — Тангка — сосуды для духов. Но я их изверг и отдал в твою власть, генерал. Ты знаешь. Только это теперь в моей власти…
— Хорошо… — Наполеон понятия не имел, как разговаривать с подобными людьми. Но выговориться хотелось нестерпимо. — И всё же… Мне стали сниться сны. Уже дважды. Один и тот же.
И он, захлебываясь от набегающих слов, рассказал в деталях ночной кровавый сон о своей смерти. Смерти на Тиндэе, от рук своих же полковников.
— Но этого не было, — Токеток не то спрашивал, не то утверждал. — Ведь вы уехали с Тиндэя очень давно.
— Верно.
— И тебе от этого сна страшно, — опять неясно, есть ли во фразе вопрос.
— Очень страшно, Токеток.
— Загадка… Духи часто насылают кошмары. Я знаю. Но от таких снов, если что и получается вспомнить — так одно лишь ощущение ужаса. Реже — какие-то смутные события, обрывки разговоров… Но ты рассказал мне настолько настоящую историю, генерал! Я сам, словно, видел мрачный ниппонский замок. Видел своего полковника О, ставшего Черным Хохотом. И второго видел — хотя, я его не видел никогда. Никакой дух на такое не способен. Как будто, для тебя создали целую реальность, которой не было, но которая могла бы быть…
Наполеон задержал дыхание. «Реальность, которой не было, но которая могла бы быть». А разве не в такой он сейчас живет?
«И, если есть одна такая, то почему бы не быть и другой? Той, где все мы решили бороться до конца и остаться в Ниппоне? Я ведь до сих пор вижу взгляды стариков… Даже некоторых офицеров! Недовольные взгляды…».
Токеток прервал размышления генерала:
— Больше всего это похоже на… лекарство. Оно всегда неприятное, но избавляет от боли. Кто-то хочет избавить тебя от боли. От мыслей о том, что ты принял неправильное решение. Тебе наглядно показали, к чему привело бы другое решение. Но… Но я не представляю даже, что за сила могла бы сделать это. Я уже сам хотел спросить тебя, генерал: не знаешь ли ты, что за великая сила тебя оберегает?