Третий флот
Шрифт:
Мысль настолько завладела Наполеоном, что он вызвал к себе Полукровку, чтобы обсудить мысль с независимым разумом. Тот, в принципе, ее одобрил, но сразу указал на слабые места:
— Я не полковник, но слышал, что пороха в Армии Старого Владыки осталось на пару битв. Опять же, удастся ли принять бой и не допустить разоренияе острова? Последнее поломает все планы Даичи, а ведь ты сам, сиятельный, говоришь об их важности. И последнее: мы еще не знаем, кто шепчет на ухо молодому султану: умные люди или нет? Если нет, то они, конечно, кинутся
Обсудили. Решили, что нужно показать максимальную слабость Сингапура. Даже дерзкого «нет» послу говорить нельзя — чтобы не заподозрили наличие силы.
— В принципе, — рассуждал Наполеон. — Посол видел то, что надо: в гавани всего дюжина боевых кораблей, во дворце — всего один полк Ариты. Про возможности огнестрельного оружия тут еще никто не знает. Почему бы и не напасть на такого слабого врага?
Сообща, Наполеон с Мэем придумали, как и о чем говорить с послом. Причем, личность посла Полукровку неожиданно сильно заинтересовала.
— Посол-мусульманин! Он ведь явно при дворе сейчас не в фаворе. Нам нужно завязать с этим человеком крепкие отношения, генерал. Возможно, Гияс-ага может стать нашим человеком в Малакке.
…За ужином Наполеон излучал вежливость и заботу о после. Хмельное не подливал — все-таки вера запрещает — но лести в его сердце лил от души. Это одновременно показывало «трусость» Наполеона и увеличивало расположение Гияс-аги. Генерал рассказывал, как на новом месте заботится о безопасности и законности. Как искореняет пиратство и помогает местным земледельцам.
— Я, признаться, даже приказал восстановить старый храм, который мы обнаружили среди старых развалин. Всё прочее мы разбираем, а храм решили восстановить.
Это было правдой. К северу от дворца раджи располагались заброшенные остатки целого маленького городка. Они сразу превратились в главные каменоломни Сингапура — ибо стройка здесь велась сумасшедшая. Но храм Наполеон велел не трогать. А когда рабочих рук прибавилось — даже позволил его восстановить. Местные сообщили, что здесь молились четырехрукому богу — Вишну.
Последняя информация явно расстроила посла — а для проверки его реакции Наполеон это и рассказывал. И потому сразу перешел к важному:
— Хочу я также построить божий дом, в котором можно было бы молиться аллаху. Но среди моих людей нет никого, кто бы знал, как правильно такой храм строить. Почтенный Гияс-ага, я знаю, что в Малакке есть люди, верующие в этого бога. Не мог бы ты поговорить с таковыми, может быть, кто-нибудь согласиться приехать в Сингапур и построить такой храм.
«Вот и привязали мы тебя» — еле сдержался от ухмылки генерал, глядя, как энергично замахал головой посол. Даже забыл, что этого самого генерала в Сингапуре и духу не должно быть. Со всей его армией и флотом. В завершении вечера он завалил Гияс-агу подарками, изображая вхлам пьяного правителя, решившего
А для ответа встретились уже утром.
— Я отклоняю повеление великого султана, — ответил Наполеон, чуть ли не разводя руками от сожаления. Мол, и рад бы, да не могу. — Некуда нам больше идти, так что останемся здесь, надеясь на милость султана. К тому же, в пути повстречали мы высокочтимого тайцзяня империи Мин Чжэн Хэ (посол вздрогнул). И этот тайцзянь посоветовал нам обосноваться на одном из окрестных островов. Он сказал, что они никому не принадлежат.
Это была наглая ложь. Но пусть проверят!
— Так и сказал? — бледнея, уточнил Гияс-ага.
— Слово в слово. Вошел в наше положение и сказал, что, как только Парамешвара из Сингапура бежал, так эти земли и стали ничьими.
«Вот теперь султану-радже придется помучаться, — улыбнулся Наполеон, довольный их с Мэем выдумке. — Либо принять решение империи. Либо выбивать нас отсюда — но уже на свой страх и риск, не рассчитывая на поддержку Мин. Даже скрывая войну от императора».
Был и третий вариант: послать людей в Китай и уточнить. Но на это легко уйдут полгода. А за это время Наполеон был намерен многое сделать.
Посол в растерянности сделал неловкое предложение подчиниться султану Малакки и платить дань, как прежний раджа, но так глубоко прогибать спину Наполеон не собирался. А потому ответил гораздо более категоричным «нет» и отправил Гияс-агу домой. Напомнив лишь о желании построить мечеть на острове.
Жизнь вернулась в прежнее русло. Работа кипела, торговцы потихоньку (ооочень потихоньку!) прибывали. Но покой полностью разрушился при следующем же шторме, который, по случаю зимы случился дней через десять.
Вспышка молнии озарила холодным светом клинки полковничьих кинжалов — а потом удары. Наполеон с криком сел в постели. Тот же сон. Абсолютно. Только во сне всё было, как в первый раз. Так же жутко. И так же напоминало что-то.
— Позовите полковника О, — коротко приказал «сиятельный Ли Чжонму», когда на крик вбежали стражники и дежурные адъютанты.
Тот ожидаемо приехал лишь поздним утром.
— Сиятельный! — Гванук поклонился сухо, лаконичным движением, но с должным почтением.
«Мальчик совсем вырос, — взгляд Наполеона потеплел. — Был мелкий, тщедушный мальчонка — но смог стать мне надежной опорой… Теперь вон как вымахал! Просто подпоркой быть неохота. Прости, малыш, я вижу, как ты рвешься в собственный полет… Но ты еще нужен мне».
— Скажи-ка, О, — начал он сразу после приветствия. — Есть у тебя на примете офицер, который мог выполнять обязанности командира твоего полка?
Крошка-генералмоментально вскинулся, окатив генерала подозрительным взглядом.