Третий фронт

Вихрев Федор

«Двухсотых» оказалось пятеро. Эти без вариантов, скомандовал копать могилу братскую.

Потом по моей команде тщательно «шмонали» поле боя и окрестности, немецких «двухсотых» грабили по моему приказу дочиста. Особенно оружие и прочую снарягу, документы. Перевязочные средства и шнапс отдавали выделившимся «медикам» для помощи нашим раненым. «Шнапсом» промывали раны, «внутрь» я его строжайше запретил принимать без разрешения моего личного.

Потом прикатили пушку противотанковую и притащили её боекомплект. Типичнейшая Pak-35/36, иного впрочем, ожидать было бы глупо. Но наличие противотанковой пушки да еще с хорошими по теперешним временам снарядами не могло не радовать. Сразу появилась мысль

сделать самоходку ПТО. Но без мастерской стационарной нормальной, наверное, придется вспоминать «Абхазский Опыт» и ставить её в кузов грузовика. Да и честно говоря «пилить» целый Т-26 двух башенный при наличии под него экипажа стало как-то жалко…

А потом начали подтягиваться и остальные товарищи, а Петрович полез в ПАРМ и что-то там «разбирал». Судя по его состояния это «что-то» вполне было способно отправить этот ПАРМ на Луну. Правда, частями. Но я лезть не стал, он сделал он же и разберет свое творение.

Для раненых сооружались носилки. Среди них оказался и Степан, которого нашли предпоследним. Правда, судя по всему, у него была легкая контузия, но кроме пары царапин и синяков ничего серьезного. Жаль, не было времени перегрузиться на трофейные грузовики, потом пришлось выбирать два получше, а остальные грабить дочиста. Тенты — запаски, инструменты — бензин — аккумуляторы — лампочки уже традиционно и прочее что можно быстро оторвать — отломать — открутить. Потом их поспихивали с дороги, в лес сбивая в кучу, так чтобы они были видны, если присмотреться.

И я занялся минированием. Схема минной ловушки была простой. В каждый грузовик под двигатель брусок тротила, потом в центре «кучи грузовиков» — «концентратор», брусок от которого к брускам под двигателями протянут детшнур. А центральный брусок должен «заводится» от двух «растяжек». Пол бруска тротила, запал от гранаты и кусок детшнура до «концентратора». При срабатывании любой из растяжек волна детонации от неё доходит до «концентратора» по детшнуру и по нему-же разбегается к зарядам под двигателями. В результате машины — металлолом. Не говоря уже о том, что приведшие в действие ловушку — тоже трупы.

На один из трофейных грузовиков грузили раненых, а ко второму прицепили пушку и в кузов погрузили снаряды. С прицелом пока пушку таскать и пехоту возить, а потом сделать самоходную ПТО с этой самой пушкой…

Док

А дальше… дальше мне пришлось вспомнить о своей гражданской специальности. Не успел я дойти до лагеря, как ко мне подскочил Саня и не хм… церемонясь, поинтересовался, где меня носит, когда есть раненые.

— Да… Вопрос, надо понимать, символический — пробормотал я, бросая один МГ на землю и снимая второй.

— Видами окрестностей любуюсь — ответил Сане — и не ори. Где-где. Там же где и все. Много бы один «Максим» навоевал?

— Ладно, извини — адреналин после боя играет. Но раненых хватает. Олег какой-то осколок поймал, и Степана чем-то приложило…

— Пошли, глянем.

Раненых разместили не далеко, в тени деревьев. Олег, с перебинтованной головой был там же.

— Ну-с, на что жалуемся? — я присел возле него.

— Да вот, бандитская пуля задела… — Я раскрутил тряпку, которой его перевязали — рана так себе. Чиркнуло хорошо, до кости. По правильному — её шить надо. Да и прививку от столбняка не помешало бы.

— Ну, жить будешь. Правда, шрам будет — ничего не попишешь. От столбняка прививку, когда делал?

— Не помню уже…

— Это плохо. Антибиотиков, опять же, нет. Хоть бы, какой-никакой стрептоцид… Ладно, будем, наедятся, пронесет. А вообще как? Не тошнит? Зрение не двоится? Нет? Ну и то хорошо.

— Жить будет — сказал я Сане — Где Степан?

— Да вон лежит.

Так, этот посложнее. Степан уже

пришёл в себя, но взгляд… Взгляд мутный, блуждающий… Ну, видимых повреждений не видно. Вероятно, контузило.

— Саня, тут похоже контузия. Точно не скажу, сам понимаешь, нифига нет. Давай его на носилки. Придётся ему попутешествовать лёжа. И поспрашивай там солдат — может кто санинструктор или ещё что. А то я сам зашьюсь.

Я пошёл дальше, осматривая раненых. Ох, не хотелось мне примерять на себя личину военврача — провести всю войну в медсанбате… нет уж, увольте. Но выбора не было. Вообще, на удивление раненых было меньше, чем я ожидал. Бронежилетов-то нет, касок тоже. Вероятно, нам повезло, что бой был в лесу, иначе 4 немецких пулемёта и орудие осложнили нам жизнь куда как серьёзнее. Но и с имевшимися ранеными было много возни. «Пятеро — лёгкие, осколочно-пулевые ранения мягких тканей конечностей» — отметил я про себя — Стёпа средний. Контузия. Пару дней займёт ему отойти — если ничего посерьезней не выплывет до тех пор. А вот двое… Один поймал пулю в лёгкое. Пневмоторакс, мать его. Были бы у меня инструменты, и я бы его вытянул. Пару минут работы, трокар, герметизация входного отверстия и постельный режим. Но ведь нет нифига. И мне не оставалось ничего делать, кроме как бессильно наблюдать, как молодой парень умирает. Слава Богу, он был без сознания. Второй был и вовсе плох. Проникающее в живот. Спасти его могла только немедленная операция, но это было из разряда фантастики. Он был в сознании и всё просил воды… Я глянул на Фалангера, стоящего рядом и покачал головой.

Ника

Кто-то открыл банку с тушенкой и сунул мне. Вторую такую же, кажется, сунули Олегу. Сидим мы — едим. Мужики, те которых мы освободили, ходят кругами — косятся. Наши все заняты, а Букварь снова смотался. Двужильный он, что ли? После такого боя еще в разведку умотать! Олежек весь в крови, голова в бинтах — страшный как черт, сидит лыбится, тоже на меня поглядывает. Наверно надеется, что меня стошнит от его вида. При всех показать ему средний палец как-то неудобно. Кто его знает, что этот жест в 41-вом означал? Поэтому просто скрутила дулю. Так оно как-то междуисторично, что ли?

Олег чуть не подавился от хохота. Дернулся и тут же схватился за голову.

— Извини, — пробормотала.

— Да, ладно, — попробовал улыбнуться он.

— Хреновый из меня командир, — я вздохнула. — Вон, все знают, что делать, а я — нет. Товарищ Иванова — просто дура.

От еды мысли появляются. Иногда даже дельные. Правда, не вовремя.

— Олег, — позвала я

Он оторвался от еды и посмотрел на меня.

— Слышь, а мы в их стереотипы не вписываемся…

— В чьи? — не понял он. — В какие стереотипы?

— В психосоциальные.

Нда, это только раненому в голову человеку сейчас до моих рассуждений! Но меня уже понесло.

— Понимаешь, они привыкли к стереотипам. В общении, в поведении. Если военный — должна быть субординация. А мы — все по именам, а то и вообще по никам с форума. Без всяких там «товарищ лейтенант, разрешите обратиться». Для них — это шок. Они нас не могут вписать в свой «табель о рангах». Если мы военные — должны ходить строем и бегать по приказу. Если гражданские — тут их тоже клинит. Не могут гражданские так воевать. И еще это своеволие в передвижениях и командовании. Каждый делает что хочет. Для нашего времени — это норма, а они про креатив еще лет 60 слышать не будут. В общем, либо мы меняем их, либо меняемся мы. А оно не получится. Меняться. Мы все делаем индивидуально, реализуя одну цель. А в этом времени все делают однотипно, реализуя только свою часть приказа. А дальше — всё! И мы — всё! Чует мои нижние 96, что на этом мы и попалимся. На неумении ходить строем и козырять на каждую фуражку.