Третий источник
Шрифт:
На Лизу сначала не обратили ни малейшего внимания.
– Здравствуй. Что случилось с твоей дверью?
– Спросила ведьма с неподдельной тревогой.
"Ах ты ж заботливая какая..." - Толяныч скосил глаза, пробежался взглядом по стройной фигурке, опять упакованной во все черное. Однако уступая летнему солнцу, ее водолазки еле-еле хватало на то, чтоб только прикрыть пупок, а куртка из черной кожи отсутствовала напрочь. Чуть обозначившийся сосок не вызвал сперва ни малейшего интереса.
– Ключи потерял...
– Сказал Толяныч.
– Ого!!! Что это?
– Похоже, она была просто поражена, а может не ожидала такого совсем уж экстремального вида.
– Ключи? Это такие металлические предметы, которые прикладывают к замку и он открывается.
– Шутить не хотелось, но статус обязывает.
– Нет, я про лицо!
Стало быть шутка пропала зазря. Жаль. Обычная надменность ей изменила, и это доставило Толянычу пусть и небольшое, но все же удовольствие. Он не спеша привстал, потянулся и картинно закурил:
– Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся - вот, - говорил он размахивая сигаретой и демонстрируя разбитые костяшки пальцев.
– А почему это вас интересует, Мастер?
– А почему ты называешь меня Мастером?
– Она уже, было, двинулась к нему, но последняя фраза будто бы уперлась ей в грудь. Точно промежду сосков. В чакру.
– А почему меня называют Мастером?
– Кто?!!
– Да есть такие...
– Ушел Толяныч от прямого ответа и вновь завалился на Малютку. Интересно было бы послушать, что она скажет. Но Лиза молча подошла и уселась рядом с ним и осторожно провела пальцами по едва подсохшему рубцу на ребрах.
– Великая Матерь, что они с тобой сделали...
– Так печально это у нее получилось, что наверное выдавило бы слезу у стороннего человека. Толяныч же только поджался и ощетинился.
– Только не говори мне, что жив я благодаря твоим Посредникам! Там, где я был, мне тоже довелось услышать это "магическое" слово.
Некоторое время она внимательно, прям как Матрена, смотрела ему в глаза, а кошка, кстати сказать, тут же удалилась в прихожую и заняла привычную позицию перед зеркалом. Толяныч краем глаза видел, как она там умывается.
– Я понимаю, ты зол и ранен...
– Неподдельное сочувствие, вот что ранило гораздо сильнее: "Где ж ты раньше была со своим дерьмовым сочувствием, когда из меня там пыль выбивали? Или вы все это сами и спланировали?" - Можно мне осмотреть твои повреждения?
И Толяныч, уже готовый послать ее куда подальше, вновь на мгновение мысленно вернулся на ту полянку, на солнышко, искорка тогдашнего тепла мелькнула...
– Видишь ли, моя милая, - она поморщилась, но стерпела.
– Что значат мои повреждения по сравнению с ранами, что наносят твои зеленые глаза, которые...
– Он осторожно взял ее за руку и потянул к себе.
– Что я покорен. Пленен, можно сказать, тобой навеки... Я повержен, разбит, но тем не менее, прошу тебя быть дамой моего сердца, пусть хотя бы на этот день...
– Понимаю.
– Лиза не поддавалась, попыталась отнять руку.
– Отдает каким-то пошлым любовным романом.
И все же он преодолел не очень сильное ее сопротивление, и прямо губами в губы проговорил:
– Сопротивление бесполезно. Оно даже вредно!
– Чуть громче, поскольку губы ее отдалялись.
– Мне будет больно...
– И впился, вжался, почувствовал их сладость. И не встретил возражений, а напротив, легко опрокинул ее на спину...
– Ах, черт!!!
– Острая боль отдалась в боку, и контакт был нарушен. Толяныч грязно выругался, но про себя и на себя, и вновь потянулся...
– Не думаю, что именно это тебе сейчас нужно.
– Обычное спокойствие вернулось к Лизе. Толяныч проследил направление ее взгляда туда, вниз - флаг спущен, армия разбита и вповалку лежит на поле брани - и тоже разбитый, откинулся на подушки:
– Ладно уж, осматривай мои повреждения.
– И отдался на волю победителя.
– Ага.
– Кивнула она, словно бы ничуть не сомневалась в ответе. Первым делом на свет божий появилась глиняная бутыль, из которой Толянычу пришлось отпить несколько полновесных, сладких глотков.
– Не увлекайся.
– Жалко, что ли? Это что - Рижский бальзам?
– Ну, типа того...
Приятное тепло, вполне умиротворительно разлилось по телу, и он впал в легкую эйфорию, позволяя дотошно осмотреть и ощупать себя, после чего был увлечен в ванную, уже нагретую и с добавлением опять-таки всяких снадобий.
Пахнет замечательно - сообщило свое мнение верхнее обоняние.
– Слушай, - спросил он ведьму, что-то колдовавшую здесь же.
– А почему бы не воспользоваться чудесами современной медицины? У меня даже аптечка где-то была, ее только зарядить нужно.
– Тебе не это нужно, Фант. Твои повреждения более серьезны на энергитическом уровне, поэтому мне приходится использовать бабушкины средства.
– Ты что, всегда носишь с собой такой наборчик?
– Нет, - рассеянно сказала она.
– Не всегда. И не мешай мне пожалуйста.
– Ха, не мешай! Тоже мне Баба Яга за работой...
– Толяныч скорее по привычке попытался заглянуть ей снизу под водолазку, но ничего из этого не вышло. Тогда он погрузился в созерцание кафеля, поменять который собирался уже, кажется, лет сто.
Да, изрядное духовное истощение Толяныч чувствовал, но относил это на счет холодеющего внутри клона. Сейчас бы поспать...
Легкий шорох в коридоре - Матрена встала на порожек ванной и тревожно дергала ноздрями, нюхая воздух. Ну до чего ж кошка любопытная:
– Девочка, твое любопытство когда-нибудь тебя погубит.
Все окружающее виделось каким-то легким, не имеющим большого значения. Вот только Фантик...
"Как ты там, Фант?"
Ответа пришлось ждать долго: "Да так себе. Семь-восемь..."