Третий лишний
Шрифт:
Испуганная и подавленная Ханна так и сидела, когда в кухню вернулась Маленькая Мэри и завизжала противный голосом:
– Я с утра бегаю, на коленях ползаю и лентяйка! А она даже еще со стула не поднялась! Все расскажу, и Мэри, и мистеру Гриндлу, и пусть тебя вышвырнут отсюда...
– она бы еще продолжала визжать, если бы на нее не закричала Марджори:
– Перестань орать, дура! Миссис Гриндл разбудишь, тогда тебя вышвырнут отсюда, а я порадуюсь и посмеюсь.
Тут они сцепились. Если кухарка еще держала себя в руках, не позволяя себе перейти на крик, то Мальнькая Мэри разошлась. Перебранка грозила перейти в рукоприкладство,
– Рот закрыла!
– властно рявкнула экономка, - или пойдешь искать другое место.
Ее угроза отрезвляюще подействовала на служанку и она тут же замолчала.
– В чем дело?
– продолжала Большая Мэри, переводя испытывающий взгляд с кухарки на служанку.
– Она, - начала Мэри, указывая на Ханну, - уже полчаса сидит, ест и ничего не делает, а я уже успела все камины почистить. Я сказала об этом, а она, - теперь перешла на Марджори, - еще меня назвала лентяйкой. А я...
– Хватит!
– прервала экономка, - тут я раздаю задания слугам и тебя это не касается. Так что иди и займись своими делами. Живо! Или тебя заняться не чем?
Склочную Мэри тут же, как ветром сдуло.
– Что касается тебя - Марджори, будь добра не вступать в перебранку и вести себя подобающим образом. Или ты тоже не довольна местом работы?
– Нет, что вы, мэм.
– покладисто ответила кухарка, - я лишь хотела, чтобы она не разбудила миссис Гриндл.
– Я поняла.
– уже спокойно сказала Мэри, - Приступайте к готовке.
– Да, мэм.
– толстушка присела и тут же отвернулась к плите.
– А что касается тебя, - экономка посмотрела на новенькую строгим, пронзительным взглядом, - то предстоит за небольшой срок научиться делать все, что необходимо для выполнения возложенных на тебя обязанностей. Вчера мы не успели поговорить, но мистер Гриндл сказал, что тебя нужно тщательно и всему учить.
– ее голос стал холодным и отчитывающим.
– Видит Бог, - продолжала экономка, закатив глаза, - я понятия не имею, почему мистер Гриндл решил тебя взять на столько важную и ответственную должность без соответствующего опыта. Конечно, ему видней, я не спорю, но, по мне, ты не сможешь оправдать его надежд и миссис Гриндл.
Ханна сидела молча. Как она уже поняла, иногда молчать и не перечить - это самый лучший выход.
– Вы когда-нибудь работали камеристкой?
– спросила она Ханну, пронзив колючим и холодным взглядом, и не дожидаясь ответа, сама на него ответила: - Как я знаю, нет.
– Камеристкой?
– переспросила Ханна.
– Я думала...
– Я не знаю, что ты думала, но вчера мне мистер Гриндл сообщил о своем решении, что будешь камеристкой. Хотя какая из тебя камеристка? Ты и служанкой-то не так давно стала работать. Судя по скандалу и отсутствию рекомендаций, не столь ответственно ты относились к выполнению своих обязанностей. Так вот!
– экономка разошлась в гневной тираде, да так, что ее лицо стало пунцовым.
– Хочу предупредить, что здесь, в достойном доме, я такого отношения не потерплю! Понятно?
– Да, мэм.
– покладисто ответила Ханна, стараясь подражать Марджори. Все-таки она тут работает дольше и лучше знает, как следует себя вести.
–
Высказав все, что хотела, Большая Мэри повернулась на пятках и покинула кухню.
– Ну, я же говорила!
– тихо прошептала Марджори, - представляешь, ка-ме-рист-кой! Вот это удача!
Ханна даже не нашлась чего ответить. Стать камеристка - несбыточная мечта каждой служанки. Сейчас на мучавший ее вопрос: "Стоит ли такой успех столь низкого грехопадения?" ответа у нее не было.
Глава 6
Как ей повезло, что она стала камеристкой, Ханна поняла почти в тот же день. Оказалось, быть компаньонкой хозяйки дома такая привилегия, которая позволяет заниматься только тем, что касается непосредственно миссис Гриндл. Следить за ее вещами, подбирать одежду и помогать одеться, готовить ванну, заботиться о внешности, укладывать и расчесывать волосы, помогать коротать досуг - одним словом, быть ее компаньонкой. Теперь Ханне не надо было мыть полы, убираться, стирать, мыть посуду, готовить! Ничего из того, что она делала ранее в доме Марвелов. Только она все не могла понять, почему именно ей так повезло.
Задавая себе этот вопрос вновь и вновь, она так и не могла найти ответ, хотя некоторые подозрения у нее все же появились. Ханна начинала терзаться, выбирая между порядочность и гордостью, нищетой и сытостью. Так и не сумев принять решения, она успокоилась, решив, что когда появится повод для беспокойства, тогда она и будет выбирать.
"Какой смысл бояться того, чего я даже предположить не могу?
– успокаивала она себя, надеясь, что все обойдется.
– Если бы мистеру Гриндлу нужно было что-то большее, то он не стал бы для этого выбирать личную горничную супруги. Он не настолько глуп, чтобы быть таким не дальновидным".
Однако теперь Ханна держалась осторожно, обращая внимание на любые мелочи, способные хоть как-то прояснить ее положение. Мистера Гриндла она несколько дней не видела, от чего на душе ей стало спокойнее. Постепенно ее сомнения стали развеиваться.
В компаньонки обычно брали девушек образованных и покладистых, умеющих развлечь и вытерпеть тяжелый, придирчивый характер хозяйки, которая позволяла себе иногда ужасные выходки. Узнав, что от нее требуется, Ханна была просто счастлива. О такой жизни еще недавно она и мечтать не могла! Миссис Гриндл она еще не видела, но успокаивала себя тем, что хуже, чем миссис Марвел она не будет, тем более что служанки отзывались о ней хорошо.
Как оказалось, Мэри и мистер Гриндл рассудили, что если хозяйке дома сообщили, что ее компаньонка приступит к работе не ранее, чем через 2 недели, то спешить не было нужды. Решено было сначала обучить служанку, и только потом представить ее хозяйке, чтобы мнение Кэтрин о Ханне не сложилось превратным.
Вскоре из общения с другой прислугой Ханна узнала, что миссис Гриндл, урожденная Обрайн, родилась и выросла в Англии в религиозной пуританской семье, а воспитание получила в женском монастыре. Поэтому не удивительно, что Кэртин Гриндл вела добродетельный образ жизни, являлась членом попечительского церковного совета, занималась благотворительностью, а также была членом городского общества трезвости.