Третий – не лишний!

Славачевская Юлия

– А как же ваше проклятие? – влезла я, выхлебав чай и ловко увернувшись от нового куска булки. – Что с ним? И в чем оно заключается?

– То, что тебе нужно знать, – отрезал Филлипэ, – ты уже знаешь. Мы не можем заниматься сексом поодиночке. Остальное – не твоего ума дело.

– Уж конечно, – закатила я глаза. – Ведь у женщины в твоем понимании только одно место рабочее. И оно явно не сверху.

– Почему? – оскалился синеглазый. – Я еще не был между твоих губок. Но обязательно

побываю...

– Если я тебе чего-нибудь не откушу, – фыркнула я и тут же получила вдогонку в рот кусок булки.

– Посмотрим, – загадочно усмехнулся синеглазый. Сунул поднос Эмилио и распорядился: – Проследи, чтобы она все съела. Я пойду проверю сборы. Не позднее, чем через час нам нужно выехать! – и вышел за дверь, одарив меня напоследок задумчивым взглядом.

– Почему ты так сопротивляешься? – присел рядом со мной Эмилио и начал намазывать маслом новый кусочек булки. – Тебе так плохо с нами?

– А как ты думаешь? – я повернула голову и внимательно на него посмотрела, отбросив напускную стервозность и наигранную веселость. – Ты думаешь, возможно стать счастливой после того, как тебя вырвали из привычного мира, продержали в клетке, потом продали с торгов как вещь? А-а-а, прости. Забыла, что после этого под угрозой смерти меня поимели два мужчины и не один раз. Причем, абсолютно игнорируя мое желание. Ты бы был счастлив в такой ситуации?

– Я мужчина, – сообщил мне Эмилио, как будто это все объясняло и подсунул мне под нос хлеб. – Ты не можешь сравнивать.

– Да? – криво усмехнулась я, сузив глаза. – А что еще я не могу? Или проще спросить, что могу? Согласно кивать и раздвигать ноги? Так?

– Удел женщины быть рядом с мужчиной, – никак не мог понять меня аметистовоглазый. – Это заложено природой.

– Согласна, – кивнула я. – Но с мужчиной, которого она выбрала сама. Сама, понимаешь? Не под угрозой или обстоятельствами.

– Так не бывает, – не поверил мне Эмилио, настойчиво пытаясь меня накормить. – Это противоречит всем законам общества.

– Твоего общества, – фыркнула я. – Не моего!

– Чем тебе плохо, котенок? – нахмурился мужчина, когда я отвела его руку с бутербродом. – Мы будет о тебе заботиться, ты ни в чем не будешь знать отказа. У тебя будут слуги, драгоценности, наряды...

– И не будет меня, – грустно сказала я, понимая, что достучаться не удастся. – Понимаешь, клетка, даже золотая, все равно остается клеткой. А вы еще и крылья мне подрезать норовите. И лапки бантиком связать!

– Маленькая, – посмотрел на меня Эмилио, как на несмышленыша. – Что ты будешь делать с этой свободой? Куда ты пойдешь в этом мире?

– Ты прав, – искривила я губы. – Мне некуда идти. Все незнакомое и чужое. И от этого

очень погано и тоскливо.

– Что тебе нужно, чтобы быть счастливой? – попытался он еще раз запихать мне в рот еду.

– Любить, – удержала я его руку и заглянула в непонимающие глаза. – И быть любимой.

– Это сказки, – убежденно сказал мужчина, осторожно снимая мою руку со своей. – Женщине нужен дом и дети для счастья.

– Ты видишь в женщине только тело, – отвернулась я от него. – А как же сердце, которое тоскует? Душа, которая болит? Как с этим поступить?

– Женщина всегда драгоценна, – тихо сказал Эмилио. – Женщина, способная подарить детей, – драгоценна вдвойне. А ты для нас... вообще бесценна...

– Эмилио, – резко повернулась я к нему. – Неужели ты не хочешь, чтобы женщина выбрала тебя сама? Именно тебя, потому что без тебя она не может жить. Потому что каждый вздох не рядом с тобой дается с трудом. Потому что ты – это ты.

– Я не понимаю тебя, – нахмурился он, действительно недоумевая. – Ты сейчас говоришь загадками. Для меня все это звучит дико.

– Я сейчас говорю то, что загадка только для тебя, – слабо улыбнулась я. – Ты просто не знаешь каково это, когда женщина сама дарит тебе поцелуй, а не ты крадешь его в постели.

– Что ты имеешь ввиду? – замер он. – Я не совсем тебя понимаю.

Я придвинулась ближе, взяла в ладони его лицо и легко, осторожно коснулась чуть дрогнувших губ, дразня, изучая и провоцируя.

Эмилио застыл, как громом ударенный, лишь приоткрылись губы и опустилась на аметистовые глаза завеса густых ресниц.

– Нам пора ехать! – раздался от двери громкий голос.

Я отпрянула, обернулась. В дверях стоял Филлипэ, бешено сверкая синими глазами и раздувая ноздри.

– Мы и так задержались! – рявкнул он, подходя и бросая взгляд на так и не опустевший поднос. – Ты что, так и не смог ее накормить?!!

– 'Ее' зовут Маруся! – вскочила я, наливаясь таким же бешенством. – И не смей со мной разговаривать в третьем лице!

– Магдалена! – отбросил синеглазый поднос в сторону. – Ты – Магдалена!

– А ты Просто Филя! – сообщила я ему. – И таковым и останешься!

– Не провоцируй меня, – предупредил сатанеющий Филлипэ. – Пожалеешь!

– А то что? – раздула я ноздри. – Ударишь? Или...

– Ваши вещи, лорды, – открытую дверь ввалились рыжик с белобрысиком. Углядели дивную сценку 'кто кого переишачит' и попятились.

– Вон! – бросил Филлипэ, начиная успокаиваться. Как у него все быстро.

Слуги быстренько свалили барахло на кровать и сбежали, топоча по лестнице подкованными сапогами.