Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933
Шрифт:
Региональные органы нацистской партии теперь начали утверждать, что Гугенберг в качестве министра сельского хозяйства Пруссии больше не пользовался доверием крестьянства. Ходили слухи, что он был готов уйти со своих прусских постов. Ответом Гугенберга на эти попытки подорвать его положение стали угрозы покинуть правительство. Он полагал, что этим он сделает акт о чрезвычайных полномочиях недействительным, поскольку тот применялся только к «настоящему правительству». Однако специалист по конституционным вопросам Карл Шмидт, влиятельный сторонник нацистов, объявил, что «настоящим правительством» в акте называлась не конкретная группа министров на момент принятия этого акта, а «совершенно другой тип правительства», которое образовалось вместе с ликвидацией партийной политической системы. Таким образом, «настоящее правительство» и вместе с ним действительность акта о чрезвычайных полномочиях не затрагивались бы при уходе с поста какого-либо министра, а его природа определялась Вождем [876] . Угроза Гугенберга оказалась пустой — еще один пример тщетности законных обоснований перед лицом нацистского давления. Тем временем угроза нацистского насилия для его сторонников становилась все более очевидной. 7 мая Эрнст Оберфорен, уже выжитый со своего места нацистами, был найден мертвым. В окружавшей атмосфере безжалостного запугивания со стороны нацистов многие справедливо отказывались верить официальной версии о том, что он застрелился. Были сообщения об арестах местных чиновников-националистов и запрете некоторых националистических митингов. Националисты попали под усиливавшееся давление, направленное на роспуск их военизированных «бойцовских групп». К тому времени эти группы,
876
Hiller von Gaertringen, ‘Die Deutschnationale Volkspartei’ in Matthias and Morsey (eds.), Das Ende, 599–603.
30 мая 1933 г. некоторые лидеры националистов встретились с Гитлером, чтобы пожаловаться на растущее давление со стороны нацистов и отказаться от своей автономии. Они столкнулись с «истерическим приступом ярости»: нацистский лидер кричал, что разрешит своим «штурмовикам открыть огонь и устроить трехдневную бойню, пока не останется ничего», если националистические военизированные группы не прекратят свое существование. Этого было достаточно, чтобы поколебать и без того слабое желание националистов сопротивляться. Поэтому в середине июня Гитлер лично приказал распустить националистические студенческие и молодежные организации и конфисковать их активы. Лидеры националистов, связанные с этими группами, включая Герберта фон Бисмарка, который также был госсекретарем в прусской администрации, были арестованы и допрошены. Когда Бисмарку предъявили сомнительные доказательства того, что в его группу внедрились марксистские элементы, он признался, что не имел понятия о том, как плохо обстояли дела.
К этому времени лидеры националистов, такие как ультраправый католический историк Мартин Шпан, объявили, что не могут служить двум лидерам, и начали переходить на сторону нацистов. Ежедневные унижения, которые приходилось терпеть «вождю» националистов Гугенбергу в правительстве, получали все большую огласку. Когда на международной экономической конференции он публично потребовал возврата африканских колоний Германии, не посоветовавшись заранее с кабинетом, правительство так же публично отказалось от этого заявления, поставив его в неловкое положение перед лицом всего мирового сообщества. 23 июня его консервативные коллеги по кабинету не из нацистов, Папен, Нойрат, Шверин фон Крозиг и Шахт, присоединились к Гитлеру в осуждении его поведения. Запланированная речь Гугенберга перед политическим собранием националистов 26 июня была запрещена полицией. Выражая недовольство тем, что ему постоянно не дают выполнять его министерские обязанности и публично оскорбляют в нацистской прессе, он в тот же день демонстративно направил заявление о своей отставке Гинденбургу.
Гугенберг, конечно, не собирался на самом деле уходить из правительства. Однако старый президент полностью опроверг его ожидания и вместо того, чтобы отклонить его заявление и вмешаться в конфликт с Гитлером, не сделал ничего. Встреча с Гитлером с целью попытаться разрешить ситуацию миром только спровоцировала того потребовать роспуска Германского националистического фронта в случае отклонения отставки Гугенберга. Он сказал, что если этого не произойдет, то тысячи госслужащих и чиновников-националистов будут уволены. Однако эта альтернатива была выдуманной, Гитлер никогда не позволил бы Гугенбергу, последнему из остававшихся независимых членов кабинета, отозвать свое заявление об отставке. Когда Гитлер триумфально рапортовал об уходе Гугенберга из кабинета, другие ведущие фигуры Германского националистического фронта встретились с ним, чтобы заключить «дружественное соглашение», в котором они соглашались на «самороспуск партии» [877] . Условия, которые приняли националисты, формальные партнеры Гитлера по коалиции, были внешне менее тяжелыми, чем принятые другими партиями, но на практике нацисты принудили всех депутатов или избранных законодателей, взгляды которых им не нравились, вроде Герберта фон Бисмарка, уйти со своих постов и оставили только тех, в чьей лояльности не сомневались. Гарантии того, что госслужащие из националистов не пострадают из-за своего партийного прошлого, режим не считал неизменными. «Дружественное соглашение» было не более чем малодушной капитуляцией.
877
Ibid., 607-15.
Распустив партии, усмирив Церковь, упразднив профсоюзы и нейтрализовав армию, нацисты остались лицом к лицу с единственным крупным политическим игроком: «Стальным шлемом», ультранационалистической военизированной ветеранской организацией. 26 апреля 1933 г. после долгих переговоров Франц Зельдте, лидер «Стального шлема», вступил в нацистскую партию и перевел своих людей под политическое руководство Гитлера с гарантией того, что они продолжат существовать в качестве автономной организации ветеранов войны. Те, кто попытался сопротивляться такому решению, например единый лидер организации Теодор Дюстерберг, были уволены. Из-за резкого увеличения численности организации до почти миллиона человек за счет ветеранов войны, пришедших из разных недавно запрещенных организаций, включая «Рейхсбаннер», политическая позиция «Стального шлема» стала еще больше неопределенной, что делало ее крайне уязвимой для критики со стороны нацистов. В качестве вспомогательной полиции «Стальной шлем» оказывал помощь нацистским штурмовикам в предыдущие месяцы, с одной стороны не принимая полного участия в проводимых акциях, а с другой не препятствуя им. Это было похоже на позицию армии, чьим вооруженным, опытным и обученным резервом считала себя организация. Ее лидер Франц Зельдте был членом правительства и показал себя совершенно неспособным противостоять запугиванию Гитлера и Геринга. К маю «Стальной шлем» оказался полностью нейтрализованным как политическая сила [878] .
878
Berghahn, Der Stahlhelm, 253-70; Broszat, Der Staat Hitlers, 121.
В конце мая Гитлер сделал следующий шаг, обвинив «Стальной шлем» с определенной правдоподобностью в том, что в его ряды внедрилось изрядное число бывших коммунистов и социал-демократов, которые искали замены своим теперь запрещенным военизированным организациям. Их принудительно ввели в состав CA, хотя они все еще сохраняли достаточные признаки своей прошлой автономии. Присутствие лидера «Стального шлема» Франца Зельдте в кабинете казалось большинству членов организации гарантией того, что их влияние и их роль резерва армии и ассоциации социальной поддержки ветеранов сохранятся. Даже в 1935 г., после переименования в Национал-социалистический германский союз фронтовиков, организация по-прежнему насчитывала около полумиллиона человек. Цель «Стального шлема» — уничтожение веймарской демократии и возвращение авторитарного националистического режима, — очевидно, была достигнута: какие причины могли быть у ветеранов, чтобы возражать против своего включения в состав коричневых рубашек Эрнста Рёма? Слияние на некоторое время вызвало организационный хаос, но в конечном счете лишило националистов последней возможности при случае сформировать на улицах оппозицию бушующим штурмовикам CA [879] .
879
Hiller von Gaertringen, ‘Die Deutschnationale Volkspartei’ в Matthias and Morsey (eds.), Das Ende, 603-7; Bessel, Political Violence, 12021; Berghahn, Der Stahlhelm, 268-74, 286.
Таким образом, военизированные группы были ликвидированы так же эффективно, как и политические партии. К лету 1933 г. создание однопартийного государства было практически завершено. Только Гинденбург оставался потенциальным препятствием к достижению абсолютной власти, дряхлый старик, не имевший собственной воли, чья власть была нейтрализована актом о чрезвычайных полномочиях. Армия согласилась оставаться в стороне. Бизнес был подчинен. 28 июня 1933 г. Геббельс уже праздновал
880
Fr"ohlich (ed.), Die Tageb"ucher, I/II. 440 (18 июня 1933).
Подчинение Германии
Утром 6 мая 1933 г. у Института сексуальных наук д-ра Магнуса Хиршфельда в изысканном берлинском районе Тиргартен остановилась группа фургонов. Из них выскочили студенты Берлинской школы физического воспитания, члены Национал-социалистической лиги немецких студентов. Они выстроились в военном порядке, и пока некоторые из них, достав свои трубы и тубы, начали играть патриотическую музыку, остальные промаршировали внутрь здания. Их намерения были явно недружелюбными. Институт Хиршфельда был хорошо известен в Берлине не только благодаря своей борьбе за такие цели, как легализация гомосексуализма и абортов, а также за открытые семинары по сексуальному образованию, но и благодаря своей обширной библиотеке книг и манускриптов по сексуальным темам, которую директор собирал еще с конца прошлого века. В 1933 г. в ней было от 12 до 20 тысяч книг (оценки различаются). Кроме библиотеки имелась еще более многочисленная коллекция фотографий на темы секса [881] . Нацистские студенты, ворвавшиеся в институт 6 мая 1933 г., начали заливать красными чернилами книги и манускрипты, играли в футбол фотографиями в рамках, оставив весь пол усыпанным осколками стекла, и вытряхивали из сервантов и комодов их содержимое. Через четыре дня туда приехало еще больше фургонов со штурмовиками, которые несли с собой корзины, куда напихали столько книг и манускриптов, сколько удалось, и отвезли их на Оперную площадь. Здесь они сложили их в гигантскую кучу и подожгли. Говорят, что в том пламени погибло около 10 000 книг. В сполохах вечернего костра студенты привезли на площадь бюст директора института и бросили его в огонь. Когда штурмовикам сказали, что шестидесятипятилетний Хиршфельд был за границей, где восстанавливался после болезни, те заявили: «Тогда пусть надеется, что сдохнет без нас, тогда нам не придется его вешать или забивать до смерти» [882] .
881
Hans-Georg St"umke, Homosexuelle in Deutschland: Eine politische Geschichte (Munich, 1989).
882
Свидетельское описание в Hans-Georg St"umke and Rudi Finkler, Rosa Winkel, Rosa Listen: Homosexuelle und ‘Gesundes Volksempfinden’ von Auschwitz bis heute (Hamburg, 1981), 163-66, цитируется в англ. пер. в Burleigh and Wippermann, The Racial State, 189-90. См. также: Burkhard Jellonek, Homosexuelle unter dem Hakenkreuz: Verfolgung von Homosexuellen im Dritten Reich (Paderborn, 1990). Личные показания в Richard Plant, The Pink Triangle: The Nazi War against Homosexuals (Edinburgh, 1987).
Хиршфельд поступил мудро и не вернулся в Германию. Когда нацистская пресса триумфально рапортовала об «энергичных действиях против магазина отравы» и о том, как «немецкие студенты дезинфицировали Институт сексуальных наук» под управлением еврея Магнуса Хиршфельда, почтенный сексуальный реформатор и борец за права меньшинств оставался во Франции, где неожиданно умер в свой шестьдесят седьмой день рождения 14 мая 1935 г. [883] Уничтожение его института стало только частью, хотя и наиболее зрелищной, намного более широкого наступления на то, что нацисты называли еврейским движением по подрыву устоев немецкой семьи. Секс и рождение потомства, по крайней мере в рамках допустимых расовых отношений, должны были быть неразрывно связаны. С одобрения консерваторов и католиков нацисты двинулись уничтожать в Веймарской Германии все отделения активных и глубоко связанных между собой инициативных групп за сексуальную свободу, реформу законодательства об абортах, легализацию гомосексуализма, публичное распространение информации о контрацепции и любые другие цели, которые нацисты считали причинами продолжавшегося снижения рождаемости в Германии. Сексуальных реформаторов, таких как фрейдист Вильгельм Рейх или давняя активистка за разрешение абортов Елена Штёккер, вынудили покинуть страну, их организации и клиники были закрыты или захвачены нацистами. Тем временем полиция устраивала налеты на известные места встреч гомосексуалистов, которых ранее молчаливо терпели, а в Гамбурге они арестовали сотни женщин-проституток в районе гавани, действуя, что довольно странно, на основании декрета о пожаре рейхстага «во имя защиты народа и государства». Как ничто другое, эти налеты показали, как можно использовать этот декрет для придания вида законности практически любым репрессивным мерам со стороны властей. Сомнительная законность таких действий была утверждена 26 мая 1933 г., когда правительство ввело поправки к либеральному закону против заболеваний, передающихся половым путем, принятого в 1927 г. Эти поправки не только опять поставили вне закона проституцию, которая была легализована в 1927 г., но и снова наложили законодательный запрет на сексуальное образование и распространение знаний об абортах и средствах контрацепции [884] . За короткое время нацисты развалили все движение за сексуальные реформы и распространили на многие другие виды сексуальной активности законодательные ограничения на сексуальную жизнь из существовавших уголовных законов против однополых связей, которые не были напрямую направлены на повышение рождаемости.
883
Wolff, Magnus Hirschfeld, 414.
884
Grossmann, Reforming Sex, 149-50; Gaby Z"urn, ‘“Von der Herbertstrasse nach Auschwitz”’ в Angelika Ebbinghaus (ed.), Opfer und T"aterinnen: Frauenbiographien des Nationalsozialismus (N"ordlingen, 1987), 91-101, c. 93; Annette F. Timm, The Ambivalent Outsider: Prostitution, Promiscuity, and VD Control in Nazi Berlin' в Gellately and Stoltzfus (eds.), Social Outsiders, 192–211; Christi Wickert, Helene St"ocker 1869–1943: Frauenrechtlerin,Sexualreformerin und Pazifistin. Eine Biographie (Bonn, 1991), 135-40; более общее описание в Gabriele Czarnowski, Das kontrollierte Paar: Ehe- und Sexualpolitik im Nationalsozialismus (Weinheim, 1991).
Наступление на сексуальные свободы предсказывалось уже в последние годы Веймарской республики. В 1929–32 гг. наблюдалась широкая общественная дискуссия по поводу реформы закона об абортах, возбужденная коммунистами, которая отражала стремление многих пар избегать рождения детей в ситуации жуткой нищеты и безработицы. Многочисленные демонстрации, съезды, петиции, фильмы, кампании в газетах и подобные мероприятия привлекали внимание к проблемам незаконных абортов и невежества в области контрацепции, а полиция запретила ряд митингов, проводившихся сексуальными реформаторами. 1 марта 1933 г. новый декрет о медицинском страховании узаконил повсеместное закрытие финансируемых государством клиник медицинской консультации, что было проведено в следующие недели бандами коричневых рубашек. Врачей и персонал вышвыривали на улицы, многие, особенно евреи, покидали страну. Нацисты заявляли, что вся система социальной медицины, сложившаяся в Веймарской республике, была, с одной стороны, направлена на создание помех для репродукции сильных и, с другой, помогала семьям слабых. Социальную гигиену следовало выбросить прочь, а вместо нее ввести гигиену расовую [885] . Это означало, как утверждали некоторые евгеники с конца XIX в., значительное сокращение бремени, которым слабые были для общества, за счет введения программы, которая бы запрещала им иметь детей.
885
Grossmann, Reforming Sex, 136-61.