Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933

Эванс Ричард Пол

С социал-демократами штурмовики обходились не лучше и не делали различий по половому признаку в своих яростных нападках на представителей левых. Одной из многих женщин социал-демократов, которые подверглись нападению, была Мария Янковски, член городского совета в районе Кёпеник в Берлине, которую арестовали, избили резиновыми дубинками, били по лицу и заставили подписать документ с обещанием больше не заниматься политикой [830] . Отсутствие какой-либо четкой координации таких действий, которые были неравномерно распределены по Германии, делает невозможной сколько-нибудь точную оценку их размаха. Однако доступные цифры по официально зарегистрированным арестам не оставляют сомнений, что это было насилие огромных и беспрецедентных масштабов. В официальных отчетах упоминается по крайней мере 25 000 арестов только в Пруссии за март и апрель, не считая арестов, проведенных в Берлине, и «диких» арестов штурмовиков, о которых не сообщалось властям. В Баварии в конце апреля было проведено уже около 10 000 арестов, и эта цифра удвоилась к концу июня. Более того, многие из арестованных помещались в заключение только на несколько дней или недель до того, как их отпускали: например, в лагере Ораниенбург 35 % заключенных содержались там от одной до четырех недель и менее 0,4 % оставались там больше года [831] . Таким образом, 27 000 человек, зарегистрированных в предварительном заключении по всей Германии на конец июля 1933 г., в общем были не теми же людьми, что три или четыре месяца назад, поэтому общее число людей, прошедших через лагеря, было намного больше этого [832] . Кроме того, все социал-демократические и особенно коммунистические оппоненты нацистов вовсе не обязательно направлялись в лагеря, многие тысячи помещались в

местные тюрьмы и полицейские изоляторы по всему рейху.

830

Огромное число дел подробно рассмотрено в World Committee (ed.), The Brown Book, 216-18; for Jankowski, 210-11. См. также: Diels, Lucifer, 222.

831

G"unter Morsch, ‘Oranienburg — Sachsenhausen, Sachsenhausen — Oranienburg’ in Ulrich Herbert etal. (eds.), Die nationalsozialistischen Konzentrationslager: Entwicklung und Struktur (2 vols., Gttingen, 1998), 111-34, at 119.

832

Tuchel, Organisationsgeschichte, 103; Karin Orth, Das System der nationalsozialistischen Konzentrationslager (Hamburg, 1999), 23–6.

Абсолютный масштаб репрессий можно оценить по тому факту, что, по сообщению руководства коммунистической партии, к концу 1933 г. было арестовано и заключено в тюрьму 130 000 членов партии, а 2500 было убито. Эти цифры, вероятно, были преувеличены, однако они не обманывали, когда дело касалось оценки влияния репрессий на партийную организацию. В Рурской области, например, примерно половина всех членов партии попала в заключение. Уже в конце марта прусская полиция сообщала, что примерно 10 000 коммунистов были схвачены и помещены в тюрьму [833] . Даже по самым консервативным полуофициальным подсчетам общее число политических арестов в Германии в 1933 г. превысило 100 000, а число смертей в заключении составило около 600 [834] . Это была вакханалия насилия и убийств ошеломляющего масштаба, невиданная в Германии с первых дней Веймарской республики.

833

Bahne, ‘Die Kommunistische Partei Deutschlands’ в Matthias and Morsey (eds.), Das Ende, 693-4, 699–700; Winkler, Der Weg, 87689; Broszat, ‘The Concentration Camps’, 406-7; Broszat etal. (eds.), Bayern, I. 240-41.

834

Fieberg (ed.), Im Namen, 68; World Committee (ed.), The Brown Book, 332.

Такое массированное, жестокое и смертоносное наступление на нацистских оппонентов формально было санкционировано декретом о пожаре рейхстага, который тем не менее основывался на том, что коммунисты пытались осуществить революционное восстание, и ничего не упоминал о социал-демократах. Идея о том, что социал-демократы симпатизировали или поддерживали коммунистические приготовления к восстанию, была еще более абсурдной, чем утверждение, что коммунисты действительно его планировали. Вместе с тем средний класс Германии, казалось, согласился с тем, что режим имел основания для жестокого подавления марксизма любых видов. Годы драк, столкновений и убийств на улицах приучили людей к политическому насилию и притупили их чувства. Те, кто имел сомнения, не могли не заметить, что полиция и ее помощники из нацистских штурмовиков делали с противниками нацистов в эти недели. Многие из них, вероятно, остановились подумать, прежде чем выражать свою тревогу. Все, кто был обеспокоен масштабом беспорядков, вполне могли удовлетвориться тем, что 10 марта 1933 г. Гитлер выступил с публичным порицанием нападений на иностранцев, которые он относил на счет коммунистических шпионов в рядах CA, и призвал штурмовиков прекратить «агрессию против отдельных лиц, ограничения для проезда автомобилей и помехи для бизнеса».

Тем не менее Гитлер продолжал говорить коричневым рубашкам, что они «никогда не должны позволять себе отвлечься ни на секунду от своего предназначения, которое состоит в уничтожении марксизма». «Национальное восстание будет продолжаться методически и под контролем сверху», — говорил он, — и, только «когда эти приказы встретят сопротивление», следует начать действовать, чтобы гарантировать, что «это сопротивление будет немедленно и полностью сломлено». Последнего замечания, разумеется, было достаточно, чтобы не ослаблять насилие, а, наоборот, чтобы увеличивать его и дальше [835] . Когда один из лидеров националистов 10 марта обратился к Гитлеру с протестом по поводу нарушения правопорядка, после чего 19 марта последовал телефонный звонок Папена, высказавшего те же претензии, Гитлер гневно обвинил их в попытке «остановить националистическую революцию». «Ноябрьские преступники» 1918 г. и те, кто пытался запретить нацистскую партию в годы Веймарской республики, были намного хуже, сказал он. Прославляя «феноменальную дисциплину» штурмовиков, он в то же время критиковал «слабость и трусость нашего буржуазного мира, который надевал лайковые перчатки, вместо того чтобы действовать железным кулаком» и предупреждал, что никому не позволит помешать ему «полностью ликвидировать марксизм» [836] .

835

Domarus, Hitler, I. 263; в Mason, Social Policy, 76 беспокойство Гитлера о беспорядках представляется как настоящее, он также отмечает, что нацистское руководство постоянно информировалось о природе и размахе насилия.

836

Broszat, Der Staat Hitlers, 111.

Германия находилась на пути превращения в диктатуру еще до декрета о пожаре рейхстага и выборов 5 марта 1933 г. Однако эти два события, несомненно, ускорили этот переход и обеспечили ему видимость, как бы банально это ни звучало, законности и политической легитимности. После своей победы на выборах 7 марта Гитлер сообщил правительству, что будет изыскивать новые юридические возможности в виде дополнения к конституции, которые позволят кабинету обходить рейхстаг и президента и издавать собственные законы. Такие меры имели место в чрезвычайном законодательстве при Веймарской республике. Тем не менее очевидно, что на этот раз они бы распространялись гораздо дальше, чем раньше. Гитлер давно мечтал устроить это [837] . Такой акт о чрезвычайных полномочиях поставил бы крест на ненавистной демократии Веймарской республики и позволил бы завершить работу, которую нацисты начали 30 января 1933 г., за счет создания «правительства националистической концентрации». Вскоре Геббельс и другие лидеры нацистов переименовали его в «правительство националистического восстания». В начале марта стали говорить просто о «националистической революции», подчеркивая тот факт, что дело касалось далеко не только действий одного правительства. А вскоре она превратилась в «национал-социалистическую революцию», что окончательно обрекло ненацистских партнеров Гитлера по коалиции на политическое забвение [838] .

837

Rudolf Morsey (ed.), Das ‘Erm"achtigungsgesetz’ vom 24. M"arz 1933: Quellen zur Geschichte und Interpretation des ‘Gesetzes zur Behebung der Not von Volk und Reich’ (D"usseldorf, 1992) и Michael Frehse, Erm"achti-gungsgesetzgebungim Deutschen Reich 1914–1933 (Pfaffenweiler, 1985), 145.

838

Matthias and Morsey (eds.), Das Ende, xiii.

Крушение демократии

I

Революционная риторика и необузданное насилие на улицах были не совсем тем, чего ждали Папен и другие союзники Гитлера в правительстве, когда они соглашались на назначение Гитлера рейхсканцлером два месяца назад, при всем их одобрении жесткого полицейского преследования левых. Они скорее ожидали, что введение нацистов в правительство положит этому конец. Для обеспокоенных консерваторов и традиционалистов, включая рейхспрезидента Гинденбурга, который в конечном счете все еще имел по крайней мере формальную власть отстранить Гитлера и заменить его другим человеком, нацисты устроили обнадеживающую церемонию с целью отметить начало работы нового избранного рейхстага. Учитывая недоступность

разрушенного здания рейхстага, церемонию следовало провести в другом месте. Гитлер и его консервативные союзники согласились организовать ее в гарнизонной церкви в Потсдаме, символическом центре прусской монархии, 21 марта 1933 г., в день годовщины первого собрания рейхстага после объявления Бисмарком Второго рейха. Церемония, тщательно продуманная до последней мелочи Геббельсом, стала пропагандистской демонстрацией единства старого рейха и нового. Гинденбург стоял рядом с пустующим троном кайзера, одетый в униформу прусского фельдмаршала, принимая почести от одетого в сюртук Гитлера, который поклонился и пожал ему руку. Рейхсканцлер произнес речь, примечательную своей продуманной сдержанностью, в которой прославлял Гинденбурга и его историческую роль в передаче судьбы Германии новому поколению. На могилы прусских королей были возложены венки, а потом в честь Гинденбурга был организован массовый парад военизированных отрядов и армии. Этот ритуал был более важен представленными в нем образами, чем с точки зрения произносимых речей. Вот Гитлер, одетый в обычную одежду государственного политика, с почтением признает верховенство прусской военной традиции. Вот флаги имперских цветов, черного, белого и красного, которые 11 марта уже официально заменили черно-красно-золотые флаги Веймарской республики. Вот прусские военные чины в своих иногда диковинных униформах, напоминавших о монархической традиции. Вот протестантская церковь, неявно снова утверждавшая свое превосходство вместе с армией и троном. Вот возрождение старой Германии, очищение истории от порочной памяти веймарской демократии [839] . Неудивительно, что социал-демократы отклонили приглашение участвовать в этом мероприятии. Другим символическим моментом было то, что Гитлер отказался присутствовать на службе в католической приходской церкви в Потсдаме, мотивируя это тем, что католические священники, все еще лояльные центристской партии и критиковавшие безбожие нацистов (как они это называли), отказали некоторым лидерам нацистов в исполнении церковных таинств. Это было ясным предупреждением церкви о том, что настало время встать в строй [840] .

839

Klaus-J"urgen M"uller, ‘Der Tag von Potsdam und das Verh"altnis der preussisch-deutschen Milit"ar-Elite zum Nationalsozialismus’ в Bernhard Kroner (ed.), Potsdam — Stadt, Armee, Residenz in der preussischdeutschen Milit"argeschichte (Frankfurt am Main, 1993), 435-49; Fr"ohlich (ed.), Die Tageb"ucher; II. 395-7 (22 марта 1933); Werner Freitag, ‘Nationale Mythen und kirchliches Heil: Der “Tag von Potsdam”’, Westf"alische Forschungen, 41 (1991), 379–430. Речь Гитлера см. в Domains, Hitler; I. 272-4.

840

Ibid., 270.

Два дня спустя в опере Кроль-опере, которая стала временной резиденцией рейхстага, Гитлер, теперь одетый, как и другие нацистские депутаты, в военную форму коричневых рубашек, выступал перед рейхстагом совсем в другой атмосфере. Стоя под огромным знаменем со свастикой, он представил давно запланированные меры, которые бы позволили рейхсканцлеру выдвигать законы, противоречащие конституции, без одобрения рейхстага и без участия президента. Такой «акт о чрезвычайных полномочиях» должен был быть обновлен через четыре года, а существование самого рейхстага, его верхней палаты, представлявшей федеральные земли, и пост рейхспрезидента не затрагивались. На самом деле это означало, что Веймарская конституция становилась мертвым законом, а рейхстаг полностью исключался из законодательного процесса. Однако принятие акта было совсем не гарантировано: 94 из 120 депутатов от социал-демократов все еще могли голосовать, из отсутствовавших кто-то был в тюрьме, кто-то болел, а некоторые отстранились от этого, потому что боялись за свои жизни. Гитлер знал, что в любом случае не получит поддержки социал-демократов. Изменение Веймарской конституции требовало и кворума (две трети всех депутатов), и большинства (две трети присутствующих). Герман Геринг как председатель рейхстага сократил кворум с 431 до 378 человек, не посчитав депутатов-коммунистов, хотя все они были законно избраны. Это было самовольное решение, не имевшее никакой законной силы [841] . Вместе с тем даже после этого незаконної о маневра нацистам все еще требовались голоса центристской партии, чтобы протолкнуть это решение.

841

Bracher, Stufen, 213-36; а также Hans Schneider, ‘Das Erm"achtigungs-gesetz vom 24. M"arz 1933’, VfZ 1 (1953), 197–221, at 207-8.

К этому моменту центристы уже давно перестали быть партией, поддерживающей демократию. Следуя общей тенденции политического католицизма в Европе между двумя мировыми войнами, они стали придерживаться принципов авторитаризма и диктатуры из страха перед большевиками и революцией. Верно то, что происходившее в Германии было не совсем похоже на «клерикально-фашистский» режим, который скоро стали поддерживать католические политики в Австрии и Испании. Однако в 1929 г. католическая церковь обезопасила свои позиции в Италии, подписав конкордат с Муссолини, а теперь перспективы подобного договора появились и в Германии. Нарастание террора, направленного против католиков и их политических представителей, газет, ораторов и местных чиновников с середины февраля, заставило центристскую партию с беспокойством искать гарантий выживания церкви. Теперь при более сильном, чем когда-либо, влиянии со стороны церкви руководимая католическим священником, прелатом Людвигом Каасом, партия после двух дней переговоров с Гитлером получила заверения в том, что права церкви не будут затронуты актом о чрезвычайных полномочиях. Сомнения Генриха Брюнинга и его близких советников были успокоены. Федеральные земли, оплот католицизма на юге, оставались нетронутыми, несмотря на то что руководить ими назначались рейхскомиссары из Берлина, и судебная система оставалась независимой. Этих обещаний вместе с сильным давлением Ватикана оказалось достаточно, чтобы депутаты центристской партии согласились поддержать решение, которое в долгосрочной перспективе для партии неизбежно означало политическое самоубийство [842] .

842

Junker, Die Deutsche Zentrumspartei, 171-89; Morsey, ‘Die Deutsche Zentrumspartei’ in Matthias and Morsey (eds.), Das Ende, 281–453; Josef Becker, ‘Zentrum und Erm"achtigungsgesetz 1933: Dokumentation’ VfZ 9 (1961), 195–210; Rudolf Morsey, ‘Hitlers Verhandlungen mit der Zentrumsf"uhrung am 31. Januar 1933’, VfZ 9 (1961), 182-94.

В Кроль-опере депутатов окружала атмосфера насилия и страха. Социал-демократ Вильгельм Хёгнер вспоминал:

Нас приветствовали дикие распевы: «Мы хотим чрезвычайный акт!» Молодые парни со свастиками на груди нагло осматривали нас с ног до головы, практически заграждая путь внутрь. Нам пришлось пробираться сквозь их строй, а они выкрикивали оскорбления вроде «центристская свинья» или «марксистская сволочь». Внутри Кроль-оперы везде сновали вооруженные штурмовики и эсэсовцы… Палата обсуждений была украшена свастиками и похожими орнаментами… Когда мы, социал-демократы, заняли свои места с левого края, штурмовики и эсэсовцы встали у выходов и вдоль стен позади нас полукругом. Их поведение ничего хорошего для нас не сулило [843] .

843

Wilhelm Hoegner, Der schwierige Aussenseiter: Erinnerungen eines Abgeordneten, Emigranten und Ministerpr"asidenten (Munich, 1959), 92.

Гитлер начал свою речь с обычных диатриб против «ноябрьских преступников» 1918 г. и хвалился тем, что уничтожил угрозу коммунизма. Он повторил свое обещание защищать интересы церквей, особенно в школах, основное яблоко раздора при Веймарской республике. Однако напоследок он прямо пригрозил жестокими репрессиями всем, кто отвергнет предлагаемую меру. «Правительство националистического восстания, — объявил он, — готово и полно решимости действовать, если будет объявлено об отклонении акта и вместе с этим о начале сопротивления. Поэтому, господа, сделайте свой выбор, быть миру или войне». Это оказало влияние на колеблющихся депутатов центристской партии вроде Генриха Брюнинга, который решил голосовать за акт. «Они боятся, — говорил в личной беседе с социал-демократами Йозеф Вирт, один из ведущих политиков партии и сам бывший рейхсканцлер, — что, если акт будет отвергнут, то нацистская революция вырвется из-под контроля и настанет кровавая анархия» [844] .

844

Becker, ‘Zentrum und Erm"achtigungsgesetz 1933’; Konrad Repgen, ‘Zur vatikanischen Strategie beim Reichskonkordat’, VfZ 31 (1983), 506-35; Br"uning, Memoiren, 655-57; Domarus, Hitler; I. 275-85.