Третий знак киберкалипсиса
Шрифт:
Пробежит по тропинке, а за ним, как всегда, Хрюша.
Первым выстрелом он убьет Бобра. Лучше целиться в голову. Или в спину, хотя в голову честнее. Надо сделать это с одного выстрела, затем передернуть затвор и выстрелить снова. Бонза решил взять с собой ружье, а не автомат, из ружья у него получалось стрелять лучше, хотя из автомата палить было удобнее, но он так и не научился делать это метко. Автомат он тоже прихватил, но спрятал его неподалеку от жилища, с ним должно быть проще охотиться на Старшую Мать.
Девку, которая будет гнаться
Только вот куда запропастился Кирдык? Время идет, а его все нет. Неужели тоже решил поиграть в догонялки?
Хотя что взять с придурка - смешной, вечно краснеющий и потеющий, почти всего боящийся Кирдык… Вот она, развилка, а вон и бочка.
Возле нее, как и положено, охрана. Кто-то из молодых, не видно только, парень или девчонка.
Нужное дерево в стороне, надо идти тихо, так, чтобы ни одна веточка под ногами не хрустнула.
Но он это умеет, научился за годы.
Вдалеке раздаются голоса, кто-то приближается.
«На всякий случай!
– думает Бонза.
– На всякий случай!..»
Снимает ружье с предохранителя и взводит курок.
Голоса становятся все ближе и ближе, неясная тень возле бочки увеличивается и начинает превращаться в залитую лунным светом девичью фигуру.
Внезапно в голове у Бонзы что-то взрывается. Он никогда еще не испытывал такого внезапного приступа боли, будто кто-то вогнал острый нож под черепную коробку и начал вращать его там, разрезая мозг на части, отделяя один пласт от другого. Вот-вот от боли лопнут глаза, в которых вдруг засветились синие и зеленые искры. Бонза пытается сдержать крик, но у него это не получается, слишком сильна боль. Он падает на землю, не выпуская ружья из рук.
Разноцветные искры в глазах гаснут, наступает полная темнота.
14.
Странный. Иначе не скажешь. Хотя не получится. Промявкать, проурчать, прошипеть, но не сказать.
Бонза открывает глаза, темнота не проходит. Зато он чувствует, как что-то стягивает его множеством тонких веревочек. Пытается пошевелиться - тщетно. Руки примотаны к телу, ноги связаны. Вдобавок ко всему веревочки эти - живые. У каждой свой голос, хорошо различимый в кромешной тьме.
Можно попытаться сосчитать. Один голос - одна веревочка. Четыре голоса - четыре веревочки. Тонких, но прочных, не порвать, разве что сами развяжутся.
Странный. Иначе не скажешь…
О ком это? Неужели о нем?
Тьма достает, он пялит в нее глаза, но все еще ни зги не видно… Хотя нет, что-то начинает просматриваться, тьма сереет, четыре сероватых тени окружили его. Отчего они кажутся такими большими, ведь обычно эти паршивцы маленькие, размером с обычную кошку. Всегда их не любил, ждал подвоха. Твари. Мерзкие, противные твари, наушники Старшей.
Они все странные…
Это не слова, обрывки чего-то, что нельзя даже назвать мыслями. Просто сгустки какой-то энергии, похожие на больших ночных бабочек или на маленьких летучих
Есть хорошие странные, а есть и плохие…
Этот - плохой…
Они обсуждают его. Оглушили, спеленали, положили на землю, а сейчас обсуждают. Обмениваются сгустками, решают, что делать дальше…
Если тьма рассеется, то он поймет, как ему быть. Но пока почти ничего не видно, лишь четыре хвостатые тени, две - слева от него, две - справа.
Надо сказать…
Раньше он никогда их не понимал, хотя и чувствовал, что они разумны. Откуда все же они взялись? Он теряет время, сейчас он должен быть в засаде и ждать своего часа.
Передай, чтобы сказали…
Никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным, лежит на усыпанной хвоей земле и не может пошевелиться. И тьма, тьма, клубящаяся, хотя и не такая уже беспросветная, как несколько минут назад.
Передал…
Ждем ответа…
На самом деле он слышит просто какие-то звуки, но бабочки и мыши, покусывая его плоть, переводят эти звуки в слова. Никогда не любил бабочек и летучих мышей. Бесполезные твари, как комары и мошка. Лучше уж муравьи и пчелы. Он нас слышит…
Это не страшно, он неподвижен… Как они оказались здесь? Мы тебя прочитали…
Они с ним разговаривают. Сидят неподвижно возле него и что-то мявкают.
Бонза опять пытается пошевелить руками и ногами и опять у него ничего не получается. Мне больно…
Мы не можем тебя освободить, ты опасен…
Он их ненавидит, но об этом нельзя даже подумать. Надо обмануть, но как? Неужели они - умнее и хитрее?
Ей передали, она сказала, что догадывалась… Она - умная… Этот - злой…
«Этот» - про него, он злой, так они считают.
Но он не злой, он просто хочет справедливости.
Мир должен измениться, все должно стать по-другому.
Она велела оставаться с ним, пока сама не придет…
Если они сейчас разгадают его замысел, то затянут веревки еще крепче. Но он хитрый, он всегда был хитрым, еще в той жизни, совсем маленьким, он был хитрее многих и умел притворяться. Вот и сейчас Бонза притворяется - мыслей нет, голова пуста, откуда им знать, что он давно уже умеет превращать их в хаос, который нельзя расшифровать никому, кроме него самого. Такая игра, которая сейчас оказалась кстати. Поймай нужную дождевую каплю среди струй дождя. Снежинку внутри снегопада.
Он не помнит, как научился в нее играть, хотя сложного на самом деле ничего нет. Мозг - пещера, надо нырнуть в нее, устроиться поудобнее, свернуться клубочком и затаиться. И полностью расслабиться. Как он сейчас - неподвижен, будто и не живой.
Что с ним?..
Он притворяется…
Нет…
Вроде бы удалось, но он все еще спеленат этими веревками-веревочками, да и ночные бабочки вместе с летучими мышами продолжают нежно покусывать его тело, уже не больно, разве лишь щекотно…