Третий знак киберкалипсиса
Шрифт:
Идет к бочкам…
Все равно не успеете, он будет первым, осталось всего ничего, жаль лишь, что получается не по плану, но на охоте так часто бывает: задумываешь одно, а выходит совсем другое. Вот и сейчас, разве еще вчера он предполагал, что ему придет в голову сделать именно это?
– Стой!
Голосок-то совсем слабенький, девчушка какая-то.
– Ты кто?
Тебе этого знать не надо, зато он уже знает, кто его спрашивает. Подружка Тимуса, Белка, вроде бы так ее зовут.
– Уходи!
–
Дура девчонка, не торопится, пялится на него, будто на невидаль какую, а самой надо бы сматываться побыстрее, пока он добрый - хотя что она, малявка, может сделать?
– Ну, - повторяет Бонза, - я кому сказал?
Взводит курок, хотя стрелять ему не хочется. Если бы сейчас тут стояли Бобр или Старшая Мать - другое дело, но ведь Белка почти ребенок, еще даже на карнавале не ловила мужчин.
Видим, вот он…
Сама виновата. Бонза стреляет, не целясь, девчонку сдувает с места, будто ее и не было. А теперь главное - успеть, сам-то он знает, куда потом бежать, огонь его не догонит.
И никто не догонит - ни котоголовы, ни Старшая.
Он опрокидывает первую бочку, пламя растекается по траве, начинает лизать стволы деревьев.
Теперь можно и вторую.
А самому надо быстро улизнуть в сторону, огонь все равно пойдет по ветру, а он побежит против, туда, к берегу реки, здесь недалеко.
Они хотели света? Пусть его будет много.
Огонь пожрет лес, да и их не оставит в живых.
Опять в голове возникает гул. И жестокая, пульсирующая боль.
Зачем ты сделал это?..
Это не котоголовы, это Старшая Мать. Он отчетливо слышит ее голос, но некогда остановиться, приходится говорить на бегу. Потому что я ненавижу… Это не аргумент…
Это как раз аргумент, хочется прокричать ему, но огонь отчего-то начинает его догонять, и Бонзе не до разговоров. До реки еще метров двести, и кто успеет вперед - пока неизвестно.
Ты хотел меня убить…
Мне помешали, пришлось убить вас всех…
Река совсем близко, Бонза уже видит ее, но огонь дышит ему в затылок, пламя бежит быстрее, чем он ожидал, странно, но отчего переменился ветер?
Они его повернули… Это невозможно…
Все возможно, надо только очень захотеть…
Дура, пусть замолчит, вот уже вода, осталось лишь несколько шагов и можно нырнуть в реку, она остудит жар, затушит огонь, который вцепился в него и не отпускает.
Тебе не победить, Бонза, ведь сам ты умираешь!..
– Нет!
– кричит он, отбрасывает ружье, которое все это время не выпускал из рук, и бросается в воду. Река накрывает его с головой, Бонза пытается вынырнуть, но река вновь и вновь заталкивает его на глубину, ему уже не хватает воздуха, голова опять переполняется болью, в легких остается совсем мало воздуха, надо вдохнуть,
Ему все же удается вынырнуть, но уже нет сил бороться с течением, вода несет его, а огонь, подступивший к самому берегу, сливается с небом, закрывает звезды и луну, хотя и без них уже стало совсем светло!
15.
– Почему я?
– спрашиваю Монку, но она не отвечает.
– Молчи, - ее губы опять касаются моего лица. Что же, наверное, все это опять лишь сон.
– Сними маску, Тимус!
– сказала она, и я не мог ослушаться.
– Не бойся!
– сказала она и засмеялась. А потом добавила: - Ты весь дрожишь!
Я действительно дрожал. Но не от страха, бояться мне было нечего. Наверное, я просто понимал, что сейчас произойдет нечто такое, после чего я стану другим. Так все говорят в племени: мальчик на карнавале стал мужчиной, теперь он уже другой…
Вот от этого я и дрожал: оттого, что совсем скоро все изменится.
Только почему-то ничего не изменилось.
И небо, и луна, и звезды - все оставалось таким же, как до того момента, как Монка взяла меня за руки и потянула к себе.
– Успокойся, - ласково сказала она и вдруг упала на землю, так и не выпустив моих рук из своих.
Но все это было еще в той части сна, которую я могу вспомнить и рассказать, а вот дальше пришла влажная темнота. Не знаю, сколько она продолжалась, скорее всего, какие-то мгновения, полные таких необычных звуков и ощущений, что внезапно я будто начал падать то ли с верхушки самой высокой сосны, то ли со скалистого обрыва у речки, под которым, далеко-далеко внизу, бурлила и пенилась вода на зловещих перекатах.
Я сорвался и разбился, луна померкла, звезды моргнули и исчезли, небо стало огромной черной дырой.
Вот сейчас мое тело оторвется от земли, его всосет небесная воронка, закрутит и выплюнет где-нибудь совсем в другом месте.
– Очнись, - все так же ласково прошептала Монка, крепко обнимая меня и прижимая к себе.
– Все хорошо, Тимус!
То ли продолжение предыдущего, то ли начало нового сна, но все еще влажного и такого странного.
– Лежи, - сказала она, - это бывает со всеми…
Меня опять била дрожь, но она гладила меня по голове, плечам, спине, я вдруг почувствовал, что тело мое стало необыкновенно легким, такое ощущение, будто в любое мгновение я могу сорваться с места и улететь.
– Холодно, - вдруг сказала Монка, - я что-то замерзла, давай оденемся!
Я послушно слез с нее и сел прямо на землю, одеться мне было не во что - шкуру я бросил где-то в лесу, скорее всего, неподалеку, но сейчас мне ее не найти.
Монка накинула на себя плащ и посмотрела на меня.