Третья половина жизни
Шрифт:
Ещё в ту далекую весну на Имангде я запомнил чувство, которое возникало, когда останавливаешься на сопке и оглядываешься на свою лыжню. Она всегда уходит очень далеко назад и теряется в распадках. Как жизнь, которую уже прожил.
Лыжня, которая привела меня в Норильск, тянулась через Москву, Среднюю Азию, комбинат «Североникель» на Кольском полуострове и пять студенческих лет в Ленинграде, от которых остались только воспоминания о промороженных трамваях, громыхающих по Московскому проспекту, и пронизывающих ветрах на набережной Невы. Пусть Лизы от посёлка под Архангельском, где она
Она окончила факультет дошкольного воспитания в местном пединституте, взяла распределение в небольшую архангельскую деревню, преподавала в начальных классах. На молоденькую учительницу положил глаз местный тракторист, первый парень на деревне, сын председателя колхоза. На его ухаживанья она не отвечала, а он не привык, что ему отказывают, однажды взял её силой и предложил идти за него замуж. Она отказалась. Уголовное дело за изнасилование стараниями отца замяли, а Лиза взяла в райкоме комсомола путёвку и улетела в Дивногорск на строительство Красноярской ГЭС.
Об этом она мне рассказала сама, выдав этот случай за историю своей знакомой. Но я понял, что она говорит о себе.
Года через два после нашего возвращения в Москву Лиза сказала, что очень хочет побывать в Норильске, в котором прожила около пяти лет. Я организовал поездку через Красноярск. Там мы сели на рефрижератор и четыре дня плыли до Дудинки по Енисею. Но перед этим съездили в Дивногорск. В автобусе Лиза встретила девушку, с которой когда-то работала зольщицей в кочегарке. Они были ровесницами, но выглядела её знакомая лет на сорок. Позже, когда я смотрел репортажи о покорении Енисея, я всегда её вспоминал.
В Дивногорске Лиза надолго не задержалась, завербовалась в Находку на рыбопромыслы. Там познакомилась с солдатом из Норильска, проходившим срочную в погранвойсках, и вышла за него замуж. Они вместе прилетели в Норильск и поселились в квартире родителей. Но семейная жизнь не заладилась. Муж хотел ребенка, а она всё никак не могла зачать. Родители мужа тоже встретили невестку не очень доброжелательно. Кончилось тем, что они разошлись, она устроилась воспитательницей в детский сад и получила койку в женском общежитие. Здесь наши лыжни и сошлись.
Позже я узнал, какую роль в нашем сближении сыграл мой друг Саша Щигленко. Ещё при самом первом знакомстве с Лизой и её подругой я решил, что его любовницей была Лида, жгучая брюнетка. Нет, его любовницей была Лиза. Об этом она мне рассказала сама:
– Был солнечный день, выпал первый снег. Навстречу мне шёл Саша. И мы распахнулись навстречу друг другу.
Так я никогда бы не написал, но ей были чужды литературные изыски. Она говорила то, что думала, и так, как думала. Она могла сказать: «Давай сегодня останемся дома и насладимся друг другом». И мне это тоже нравилось.
Её признание не вызвало во мне ревности. Я всегда считал, что не имеет значения что было, а важно только то, что будет. А Саше я даже посочувствовал. Непросто ему было сделать выбор между напористой невестой и тихой любовницей. А может, как раз просто, и он был рад отдать Лизу в хорошие руки. О том, что я посвящен в его маленькую тайну, он так никогда и не узнал.
Первый заметный рубец в её душу я невольно
Передача прошла с успехом. Вечером в гостинице мы так набрались с телеоператором и бригадиром осветителей, что чуть не опоздали на самолёт, а в Норильск прилетели еле живые. Самолёт просидел в Хатанге три часа, до города мы добрались только утром, все магазины были ещё закрыты. Мы приехали ко мне, из дома я позвонил Лизе на работу и спросил, нет ли у неё заначки, иногда она прятала от меня выпивку. Заначка была. На глазах изумленных собутыльников я полез на антресоли и из мешка старой обуви извлёк бутылку водки. Мы ожили.
После работы пришла Лиза, обрадовалась, увидев меня в целости и сохранности, хоть и не совсем трезвого. Я обратил внимание, что она словно бы осунулась. Потом наш друг, норильский поэт Эдуард Нонин рассказал мне, что за эти десять дней она вся извелась. Боялась, что в Москве я встречусь с женой и в Норильск не вернусь.
– Она тебя любит, – сказал он. – Без тебя она погибнет, помни об этом.
– Спасибо, Эдик, я знаю.
Гораздо более сильный стресс Лиза испытала через некоторое время, когда обнаружилось, что беременна. Для молодой женщины, чей брак распался из-за бесплодности, это было огромным событием. Но я к отцовству был не готов. Сказал ей:
– Ты видишь, как мы живём. Я пью, денег нет, перспектив никаких. Захочешь оставить ребёнка, оставим. Решай сама.
Она сделала аборт. И словно бы погасла. Я понял, что совершил очень большую ошибку, но исправлять её было поздно. Оставалось надеяться, что аборт был удачным и не вызовет никаких последствий. Аборт оказался удачным. Через несколько месяцев Лиза снова забеременела. Я сказал:
– Ну, если это дитё так упорно лезет наружу, так по тому и быть. Рожай.
Она просияла.
На другой день я поехал в суд к Славе Ганшину. Заявление жены о разводе уже пришло. В присутствии секретаря Ганшин официально спросил меня, согласен ли я на развод. Я был согласен.
– Я должен спросить вас о причинах развода, – продолжал он. – Только не говорите, что вы не сошлись характерами.
– Мы действительно не сошлись характерами. Но важнее то, что наш брак уже давно распался.
– Объяснение принимается, – объявил судья.
Из суда я пошёл в сберкассу и заплатил сто рублей пошлины. Потом встретился с заведующей ЗАГСом, с которой был знаком, и попросил её зарегистрировать наш брак в срочном порядке.