Третья причина (сборник)
Шрифт:
— Не то слово. Сначала обыскали каюту, потом на берегу ждала полиция. Имею подозрение, что их предупредили.
— Проверим, — матрос медленно наклонил голову и после короткого молчания спросил: — По части обыска ошибки не было?
— Какая там ошибка, — вздохнул Шкурин, — сам видел.
— И кого же?
— Некий Мустафа, — Пётр криво усмехнулся и добавил: — Его Али приказал за борт выкинуть.
— Это серьёзно, — качнул головой матрос. — Думаю, вам нужна помощь.
— Да, мне необходимо срочно исчезнуть.
— Ясно, — матрос поднялся. — В порту стоит «Николай Вальяно», он должен
Капитан пакетбота «Зуав» был француз, и паруса, сплошь одевшие фок— и грот-мачты парохода, приводили его в умиление, напоминая груди молодых женщин. Ровный попутный ветер не доставлял никаких хлопот, позволяя сэкономить уголь, и капитан в уме уже прикидывал возможную экономию во франках, для разнообразия переводил её в фунты и довольно мурлыкал.
В прекрасном настроении он спустился с мостика на палубу, где для пассажиров первого класса был устроен завтрак на свежем воздухе. В отличие от капитана многие из пассажиров чувствовали себя неважно. Прошлой ночью море изрядно потрепало пароход, и поэтому на многих лицах ещё оставался след жестокой морской болезни. Возле одного из столиков капитана задержали. Молодая, очень интересная девушка откинулась на спинку плетёного кресла и звонко сказала:
— Бонжур, месье.
Такой голос мог принадлежать только парижанке, и потому капитан широко улыбнулся.
— Скажите, — девушка слегка сощурилась. — Нас больше не будет так ужасно качать?
— Ну что вы, мадемуазель, — капитан давно уже выучил весь список своих пассажиров и знал, с кем говорит. — Я уже обо всём договорился…
— Браво, капитан! — девушка захлопала в ладоши и, смеясь, повернулась к своему соседу-англичанину, сосредоточенно поглощавшему завтрак. — А что, вам эта шутка не нравится?
— Не хотел бы выглядеть бестактным, мадемуазель, — англичанин сдержанно улыбнулся. — Но осмелюсь напомнить вам, что мы в море.
— М-ха-м! — Девушка обиженно хмыкнула и поджала губы.
Однако сердитая гримаска не удержалась на её лице и несколько секунд. Она внезапно скорчила лукавую физиономию и быстро глянула на молодого человека, сидевшего напротив:
— Вы тоже так считаете, мсье?
— Да, я склонен думать также, — и Пётр Шкурин посмотрел на девушку в упор.
Теперь он мало был похож на издёрганного иностранца, метавшегося в Стамбульских трущобах. По внешнему виду, правда, трудно было догадаться о роде его занятий, но манеры и одежда ясно говорили каждому, что это человек со средствами.
— Фу! — Девушка опять поджала губы. — Вы, наверное, тоже англичанин?
— Нет, — Шкурин, который уже на пароходе назвался Томбером, отрицательно покачал головой. — Я из России, путешественник.
— Па, а па, — девушка шутливо затеребила отца, сидевшего рядом. — Ну зачем ты сел за этот столик?
— Но, Флер, дорогая, разве можно требовать, чтобы мир состоял только из французов? — шуткой ответил полный энергичный мужчина с бородкой а-ля Наполеон II и рассмеялся так, как может смеяться только человек, чья душа не обременена заботами.
Однако, несмотря на все старания девушки, общая беседа за столом не клеилась. На каждый вопрос Пётр отвечал вежливо, но так скупо, что никак не удовлетворяло
Завтрак между тем кончился. Слегка обиженная таким поведением соседей, Флер первой спустилась в каюту. Следом за дочерью ушёл с палубы мсье Шаво, наверняка решив немного вздремнуть после бессонной ночи. Англичанин, поглядывая на Шкурина, несколько колебался, но поняв, что никакого разговора не выйдет, отправился на нижнюю палубу делать свой обычный променад. Пётр же ещё некоторое время сидел за столом, машинально поглядывая на фигуру англичанина, время от времени мелькавшую среди надстроек.
Тем временем стало ощутимо покачивать и, выбравшиеся было наверх пассажиры первого класса мало-помалу начали спускаться к себе. Оставшись практически в одиночестве, Шкурин хотел было пересесть в лонгшез, предусмотрительно поставленный стюардом, но потом раздумал и не спеша отправился на прогулку вдоль борта судна.
Занятый своими мыслями, Пётр даже не заметил, как оказался на корме возле затянутого брезентом люка. Он уже хотел возвращаться, когда вдруг увидел, как тот самый элегантный англичанин, который за столом не считал нужным даже обменяться парой фраз, сейчас в сопровождении матроса полез под брезент. Это было настолько удивительно, что Шкурин, поняв, что его не заметили, прервал свои размышления и, не колеблясь, последовал за ними.
В трюме было темно. Вдруг рядом что-то зашипело, вспыхнул огонёк, и по трюму распространился специфический запах. Это англичанин, чтобы зажечь фонарь, воспользовался фосфорной спичкой. Теперь в его неверном свете Пётр мог не только рассмотреть англичанина и матроса, но и наблюдать за их действиями.
К вящему удивлению Шкурина, приспособив фонарь где-то сверху, они оба склонились над одним из длинных плоских ящиков, принадлежавших кому-то из пассажиров. Послышался треск отдираемых гвоздей, возня и через какое-то время в руках англичанина оказалась новенькая винтовка «Гра». Забыв обо всём на свете, Пётр с интересом наблюдал за взломщиками. Англичанин повернулся к свету, внимательно рассмотрел оружейное клеймо и вернул оружие сообщнику. Петру было хорошо видно, как тот опустил винтовку назад в ящик и принялся аккуратно забивать крышку. Дольше оставаться в трюме было незачем да, пожалуй, и опасно. Воспользовавшись шумом и вознёй возле ящика, Пётр медленно пробрался назад к люку и осторожно выбрался на палубу.
Инженер, проектировавший пароход, был явным индивидуалистом. Скорее всего, эти же взгляды разделял заказчик, а потом и владелец железной посудины. Вполне возможно, что принимались во внимание и другие расчёты, но как бы там ни было, примерно треть кают первого класса представляли собой маленькие одноместные каморки, отделанные с удивительным изяществом.
Вообще-то такая каюта Петра вполне устраивала. И хотя, лёжа поперёк кровати, он упирался ногами в противоположную переборку, это обстоятельство ему отнюдь не мешало. Скорее наоборот, доставляло некоторое удобство, так как можно было не обращать внимания на качку без риска свалиться на пол.