Третья жена шейха
Шрифт:
— Мансур, — шепчет в горячке, — это же был ты?
Мгновенно понимаю, о чем она спрашивает, и закипаю от ярости. Ревную Латифу к самому себе. Схожу с ума от того, что это мог быть не я, а кто-нибудь другой. От того, что у нее уже было прошлое с мужчиной. Пусть это и был я сам.
Моя порочная роза.
Оставляю вопрос без ответа и раздвигаю ей ноги шире. Без предупреждения медленно погружаюсь в лоно. Латифа вскрикивает. На миг останавливаюсь.
— Потерпи, луна моя! — хриплю ей в рот и заполняю полностью.
Закрываю глаза
Елена
На высоте в десятки тысяч километров я наконец-то не ощущаю себя больше одинокой. Я чувствую приятную тяжесть мужского тела и саднящую боль внутри себя. Бывает такая боль, которая заставляет чувствовать счастье. И я купаюсь в этой болезненной эйфории, как в горном чистом озере.
Боль притупляется, возвращается возбуждение, и я постанываю от каждого требовательного толчка. Мансур не ответил, но я знаю, что это был он. Я узнаю из миллионов этот напор и уверенность в своем праве. Он знает, что я принадлежу ему.
Я знаю, нас соединили на небесах когда-то давно, до начала времен. Когда не существовало ни земли, ни неба, свет еще не отделили от тьмы, и не было даже слова. Уже тогда мы были предназначены друг для друга. Наши души просто ждали своего часа. Теперь мы наконец-то встретились, и это уже навечно. Даже после смерти мы не расстанемся. Соединимся намертво, прилипнем друг к другу. Даже злые демоны в преисподней не смогли бы нас разлучить.
Изнываю от томления, напряжение нарастает. Моё тело срастается с другим. Мы несемся на скорости в сотни километров. Я жажду взорваться и разлететься на осколки. Обвиваю Мансура всеми своими конечностями и чутко встречаю каждый его толчок.
Самолет попадает в воздушную яму. Тот самый редкий момент невесомости. Он падает в бездну, а мы взлетаем. Одновременно, ошеломительно. Не сдерживаюсь и кричу.
____
Прим. Абайя — арабское женское платье с рукавами
Гутра — белый или клетчатый платок, который носят на голове аравийские мужчины.
Игаль — кольцо, которое придерживает гутру на голове.
Куфия — маленькая белая шапочка, которую надевают под гутру.
Тоба — рубаха в пол с длинным рукавом
Визар — кусок ткани, который оборачивают вокруг бедер аравийские мужчины
Глава 25.3. Неловкость
— Мансур!
— Да, Латифа!
— Почему ты женился на мне? Мы же не знаем друг друга.
— Я тебя видел, это уже много.
— А как же общность интересов и любовь?
— На любви брак не строится. Жену нужно уважать. Это достаточно для того, чтобы разделить жизнь. И какие общие интересы могут быть у мужчины и женщины до брака? Мы с тобой зажигаем кровь друг друга. Это уже немало.
Замолкаю и чувствую себя неуютно. Можно ли считать признанием в любви констатацию, что мы зажигаем кровь друг друга? До этого разговора его признанием я считала желание жениться на мне. А оно вообще ничего не значит. Странные восточные мужчины.
Тут же вспоминаю Николая, который тоже хотел жениться с ещё более странным объяснением. Насколько понимаю, ему была нужна удобная незаметная верная жена. О любви, вероятно, речи тоже не шло. Получается, не только восточные мужчины странные.
Робко провожу ладонью по рельефной груди мужчины. Как только близость закончилась, вернулась какая-то неловкость. Чувствую себя скованно. Не хочу, чтобы так было. Мансур перехватывает мою руку и целует.
— Не распаляй меня, луна моя! Нам не хватит времени. Продолжим на земле. С твоим паспортом выехать в свадебное путешествие у нас не получится. Медовую неделю проведём дома.
— Почему неделю? У нас говорят "медовый месяц".
Быстрый косой взгляд.
— Давай вставать, Латифа. Твои новые вещи здесь, — показывает пальцем на стопку, лежащую на кресле.
— Почему ты называешь меня Латифой? Меня зовут Елена.
— Латифа — твоё исламское имя.
— Я не мусульманка.
— Твои дети будут мусульманами. Думаю, ты захочешь быть ближе к своим детям и примешь истинную веру.
— Я не нуждаюсь ни в какой вере.
— В вашей стране идёт борьба против бога. СССР — царство иблиса.
— Я ни с кем не борюсь, просто не нуждаюсь. Я уважаю веру других людей.
— Ты просто почитаешь Коран и сама все решишь. Насильно тебя никто не будет заставлять верить. Хватит спорить, Латифа! Не хочу портить этот день. За той дверью душ, — Мансур указывает подбородком в угол салона.
Беру стопку вещей и иду в душевую. После недавней эйфории накрывает волной неудовлетворенности. Всё идёт не так, как я представляла в своих мечтах. Романтика вроде бы присутствует, но холодные приказные нотки в голосе Мансура пугают меня.
Беру мочалку и начинаю счищать с тела налипшие лепестки роз. Напор воды не очень хороший, поэтому голову не мою и быстро заканчиваю с водными процедурами.
Нахожу в стопке нижнее белье и замираю в восхищении. Белое кружево приятно ложится на кожу. Ныряю в чёрное шёлковое платье и жизнь сразу играет новыми красками. Подхватываю на руки исламское облачение и выпархиваю из душа.
Сразу ловлю заинтересованный взгляд. Кидаю на кресло чёрный балахон. Умеренно покачивая бёдрами, как модели на показах, прохожу мимо Мансура и кручусь вполоборота.