Третья жертва
Шрифт:
Тем не менее Рейни держалась в стороне и ничем своего сочувствия не выражала. Полицейская форма внезапно стала между ними стеной, и Сэнди впервые поняла, что для Рейни она сейчас не жена шерифа. В это утро, в этом оперативном центре, она была матерью подростка, совершившего массовое убийство.
– Может, Шеп поможет выяснить, кто это сделал, – в отчаянии предложила Сэнди.
– Нам не нужен Шеп, – бесстрастно сказала Рейни. – Нам нужна Бекки.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Она все еще спит в гардеробной?
– Это никого не касается.
– Она видела что-то, мы все это
– Эвери Джонсон никогда этого не позволит.
– Такой вопрос не ему решать.
– Ему! Он наш адвокат… Господи, нам придется заложить дом, чтобы рассчитаться за его услуги. И как же мы можем не слушать, что он говорит? Эвери Джонсон действует в наших лучших интересах.
– А что в лучших интересах самой Бекки? – не уступала Рейни. – Девочка чувствует себя в безопасности только в замкнутых пространствах. У нее кошмары, и Люк говорит, что она бледная как снег. И как долго это будет продолжаться?
– Врач сказал, что со временем…
– Мы можем сделать все быстрее.
– Вы не получите Бекки! Она все, что у нас осталось!
Рейни поджала губы и неодобрительно посмотрела на Сэнди. Та ответила ей тем же. Рейни просто не понимала, о чем просит. Она же не мать.
– Мы можем доказать, что Дэнни не стрелял в мисс Авалон, – сказала вдруг Рейни. – По типу пули и траектории выстрела мы можем утверждать, что это сделал кто-то другой.
– Слава богу. – Сэнди привалилась к металлической спинке стула. Впервые за три последних дня она испытала почти физическое облегчение. – Значит, там все же был человек в черном. Убийца он, а Дэнни – лишь свидетель, травмированный увиденным. Теперь-то вы можете снять обвинения?
– Миссис О'Грейди, – негромко сказал Куинси, – вам нужно понять кое-что еще относительно вашего сына. Думаю, вы и сами уже начали задавать себе вопросы, иначе не позвонили бы сюда сегодня.
– У нас нет уверенности в том, что это не он убил Салли и Элис, – уточнила Рейни.
– Но тот человек… мужчина в черном…
– Баллистическая экспертиза подтвердила, что обе девочки были убиты из револьвера тридцать восьмого калибра, который принес в школу Дэнни. Также на собранных на месте преступления картриджах и гильзах имеются его отпечатки.
– Но это означает только, что он зарядил револьвер, – возразила Сэнди. – Шеп так мне объяснил. Отпечатки ничего не доказывают.
– Отпечатки Дэнни обнаружены на всех пятидесяти гильзах. Это означает, что он перезаряжал револьвер в школе.
– Шеп сказал, что там использовались спидлоудеры. Что оружие и спидлоудеры приготовил Дэнни. Стрелял же тот, другой.
Рейни отступила наконец от окна и нетерпеливо покачала головой.
– Вы себя слышите? Слышите, что говорите? Дэнни принес в школу револьвер и полуавтоматический пистолет. Он зарядил оружие и приготовил дополнительные боеприпасы. И по-вашему, Дэнни – всего лишь невинный свидетель?
– Ему только тринадцать…
– Чтобы потянуть за спусковой крючок, необязательно быть взрослым.
– Он запутался… растерялся…
– Ваш сын признал себя виновным. И повторил признание несколько раз!
– Ему страшно! Он злится и не понимает…
– Он сказал Чарли Кеньону, что
– Мой сын не убийца!
– А если убийца? И что нам теперь делать?
Рейни остановилась и с трудом перевела дух. Сэнди смотрела на заместительницу мужа и ловила себя на том, что еще никогда не ненавидела кого-то так сильно. Как она смеет говорить такое о ее сыне?! А ведь столько раз бывала у них дома, сидела рядом с Дэнни. Злая, бесчувственная…
И тут Сэнди увидела, что глаза у Рейни чересчур ярко блестят, и она даже прикусила губу, чтобы не расплакаться. А еще Сэнди увидела в потерянном взгляде полицейской всю ту правду, которую решительно и упрямо отказывалась признавать сама. И, увидев это все, поняла, что аргументов для защиты у нее больше не осталось.
Ее сын – одиночка. Подверженный приступам неконтролируемого гнева. У него проблемы с отцом и проблемы в школе. А еще он умеет обращаться с оружием. И этому его научил отец.
Мир закружился, и Сэнди ухватилась за стул и выпрямилась.
– Миссис О'Грейди? – спросил Куинси.
– Сейчас… дайте мне минутку…
Она опустила глаза, сосредоточилась на половицах и постаралась взять себя в руки. Одна минута сменилась другой. Сэнди не замечала времени. Она лишь чувствовала, что начинает мерзнуть и дрожать от пробирающегося в кровь холода.
– Я не знаю, что делать, – прошептала Сэнди. – Не знаю… чему верить…
– Насколько мне известно, – заговорил Куинси, – ваш адвокат договорился о том, чтобы Дэнни обследовал судебный психолог?
– Да. И суд назначил второго эксперта. Но они еще не начали. Эвери Джонсон сказал, что отчеты могут быть представлены не скоро. Может быть, через шесть месяцев.
– Он ваш сын, миссис О'Грейди. Что, по-вашему, сделал Дэнни и в чем, по-вашему, он нуждается сейчас?
– Я не могу ничего вам сказать. – Сэнди глухо рассмеялась. – Да, не могу. Они оба, муж и адвокат, запретили мне разговаривать с вами, потому что вы тоже представляете правоохранительную систему и можете давать показания в суде. И моему сыну тоже запрещено с вами разговаривать. Любые показания могут быть использованы против него, поэтому лучше вообще ничего не говорить… Господи. Что мне делать?
Куинси ничего не сказал. Рейни тоже.
– Я не понимаю, что это за закон такой, – проговорила Сэнди сквозь слезы. – Они забрали моего сына. Упрятали его за убийство. Но со всеми этими предварительными слушаниями и заседаниями начало суда может быть отложено на годы. И все это время Дэнни будет находиться в учреждении, где ему ни с кем нельзя разговаривать, в окружении подростков, совершивших те или иные правонарушения. Даже если через год или два его признают невиновным, разве это пойдет ему на пользу? Я тревожусь из-за того, что они погубят невиновного, и в ужасе, когда думаю, что они держат виновного. Господи, Рейни, что, если это сделал Дэнни? Как нам тогда быть?