Треугольная шляпа. Пепита Хименес. Донья Перфекта. Кровь и песок.
Шрифт:
Его импресарио, друг маркиза де Мораймы, вхожий в лучшие дома Севильи, не раз говорил ему о донье Соль.
Пробыв в отсутствии несколько лет, она недавно вернулась в Севилью и вызвала восторги всей молодежи. После долгой жизни на чужбине она жадно тянулась к родной почве, восхищалась народными обычаями, находила все очень интересным, очень… «художественным». Отправляясь на бой быков, она надевала старин-пый костюм махи, подражая в своей внешности и манерах изящ-лым дамам, изображенным Гойей. Многие видели, как эта статная женщина, прекрасная спортсменка и наездница, скакала на коне по окрестностям Севильи, одетая в черную амазонку и мужской жилет с красным галстуком, в белой фетровой шляпе на пышных золотых волосах. Иногда с гаррочей поперек седла, она в сопровождении друзей, переодетых пикадорами, отправлялась па пастбища и наслаждалась опасной и смелой игрой, преследуя и валя на землю быков.
Донья Соль была уже зрелой женщиной. Гальярдо смутно вспоминал,
Дон Хосе знал ее историю… Отчаянная голова эта донья Соль! Имя героини романтической драмы вполне подходило к ее своеобразному характеру и независимому нраву.
Когда умерла ее мать, она оказалась владелицей крупного состояния. В Мадриде она вышла замуж за человека, который был старше ее, но мог обещать женщине, стремящейся к блестящей и полной перемен жизни, заманчивую возможность путешествовать по всему свету. Он был дипломатом и представлял Испанию в столицах важнейших государств мира.
– Ну и повеселилась эта девочка, Хуан! – говаривал дон Хосе.- Сколько голов она вскружила за десять лет во всех концах Европы! Настоящий учебник географии с тайными пометками на каждой странице. Да, она, наверное, может поставить крестик возле всех крупных городов на карте. А бедняга посол!.. Он и умер, должно быть, от огорчения, что ему больше нельзя было нигде показаться. Она высоко летала, эта девчонка! Приезжает достойный сеньор нашим послом в какую-нибудь столицу, и не проходит и года, как королева или императрица этой страны требует, чтобы поскорее убрали испанского посла вместе с его опасной супругой. Газеты называли ее «неотразимая испанка». Сколько коронованных голов она вскружила! Королевы страшились ее приезда, словно угрозы холеры. В конце концов у бедного посла не осталось другого места для применения своих талантов, кроме американских республик, но так как он был человеком твердых принципов и приверженцем монархии, то он предпочел умереть… И ты думаешь, ей нужны были только важные особы, которые ели и пили в королевских дворцах? Если только все, что о ней рассказывают, правда!.. Эта женщина не знает середины: или все, или ничего. То она заносится под облака, то опускается чуть ли не под землю. Мне говорили, будто в России она увлеклась одним из тех длинноволосых, что бросают бомбы, каким-то смазливым мальчишкой, который не обращал на нее никакого внимания, потому что она мешала его работе. А она все бегала и бегала за ним, пока его не повесили. Говорят еще, в Париже у нее была связь с художником, и даже утверждают, будто она, совсем голая, позировала ему для портрета, а чтобы ее не узнали, закрыла лицо рукой, и потом с этой картины будто бы сделали этикетки для спичечных коробков. Но это, наверное, враки: преувеличивают. А вот что похоже на правду, это то, что она была в большой дружбе с одним немцем, с музыкантом, который пишет оперы. Если бы ты слышал, как она играет на рояле!.. А как поет!.. Не хуже тех певиц, что приезжают на пасху в театр Сан-Фернандо. И не думай, что она умеет петь только по-итальянски: она болтает на всех языках – по-французски, по-немецкп, по-английски. Ее дядя, маркиз Морайма, между нами говоря, человек не очень ученый, говорил в клубе Сорока пяти, что не удивится, если она заговорит по-латыни… Вот женщина, а, Хуанильо? Вот интересная бабенка!
Дон Хосе говорил о донье Соль с восторгом; он считал замечательными и необыкновенными все ее похождения, как действительные, так и вымышленные. Ее знатность и богатство ослепляли его не меньше, чем Гальярдо. Они беседовалп о ней с одобрительной улыбкой, хотя те же поступки, совершенные другой женщиной, вызвали бы у них поток не слишком почтительных замечаний и сравнение с рыжей хищницей – героиней многих басен.
– В Севилье,- продолжал дон Хосе,- она ведет себя примерно. Вот почему я думаю, что все эти разговоры о ее жизни за границей – выдумки. Клевета каких-нибудь юнцов, для которых виноград оказался зелен.
И, удивляясь смелости этой женщины, которая подчас бывала отважна и решительна, как мужчина, он, смеясь, повторял слухи, ходившие по клубам улицы Сьерпес.
Когда Посланница поселилась в Севилье, вся молодежь города превратилась в ее свиту.
– Представляешь себе, Хуанильо. Элегантная женщина, каких здесь и не видывали, туалеты выписывает из Парижа, а духи из Лондона, да к тому же еще дружит с королями… Как сказали бы у нас, отмечена клеймом лучших скотоводов Европы… Все эти мальчишки ходят за ней по пятам, а она позволяет им некоторые вольности, потому что хочет, чтобы к ней относились как к мужчине. Ну, кое-кто, приняв ее фамильярность за нечто другое, вышел из повиновения и, не найдя
По словам доверенного, донья Соль была в восторге от Севильи. После долгого пребывания в сырых и холодных странах она не налюбуется ярко-синим небом, золотыми лучами зимнего солнца и превозносит прелести жизни в такой «живописной» стране.
– Она восхищается простотой наших нравов, как те англичанки, что приезжают сюда на святой неделе. Можно подумать, будто она не родилась в Севилье, а видит ее в первый раз! Теперь она собирается летом жить за границей, а зимой – здесь. Ей надоели дворцы и придворный этикет. Видел бы ты, с какими людьми она водит знакомство!.. Она добилась, чтобы ее приняли в самое нищее братство – братство Христа, пресвятого младенца, в Трианском предместье, и истратила кучу денег на мансанилью для братьев. Иногда, по вечерам, она собирает полный дом гитаристов и танцовщиц,- зовет всех севильских девчонок, которые умеют петь и плясать. С ними приходят их маэстро, семьи и даже дальние родственники. Всех угощают маслинами, колбасами и вином, а потом донья Соль садится в кресло, как королева, и целыми часами требует один танец за другим, но только чтобы все были наши, местные. Она говорит, что получает при этом не меньше удовольствия, чем какой-нибудь король, заставляющий исполнять для себя одного лучшие оперы. Лакеи, которых она привезла с собой, важные и невозмутимые словно лорды, разносят на больших подносах бокалы с вином, а танцовщицы, развеселившись, дергают их за бакенбарды или бросают им в лицо косточки от маслин. Вполне пристойные развлечения!.. По утрам к донье Соль приходит Лечусо, старый цыган, который учит ее играть на гитаре. Лучшего учителя не придумаешь! Она всегда поджидает его с гитарой на коленях и с апельсином в руке. Сколько апельсинов съела эта женщина после своего приезда! И как они ей только не надоели!..
Так говорил дон Хосе, рассказывая своему матадору о причудах доньи Соль.
Через несколько дней после встречи в церкви святого Лав-» рептия к Гальярдо, сидевшему в кафе на улице Сьерпес, с таинственным видом подошел дон Хосе.
– Ну, мальчик, ты действительно родился под счастливой звездой. Знаешь, кто о тебе спрашивал?
И, нагнувшись, он шепнул тореро на ухо:
– Донья Соль!
Она расспрашивала дона Хосе о матадоре и высказала желание, чтобы оп представил ей Гальярдо: «Такой своеобразный, чисто испанский тип!»
– Сеньора говорит, что несколько раз видела тебя на арене в Мадриде и еще где-то. Она аплодировала тебе. И считает тебя храбрецом… Подумай только, что будет, если она заинтересуется тобой! Какая честь! Гляди, станешь еще зятем или кумом всех королей европейской колоды.
Гальярдо, скромно улыбаясь, опустил глаза, но в то же время принял гордую осанку, словно не видел ничего необычайного и несбыточного в предположении своего доверенного.
– Не создавай себе никаких иллюзий, Хуапильо,- продолжал дон Хосе.- Донья Соль хочет посмотреть на тореро из тех же побуждений, из каких берет уроки у старого Лечусо. Местный колорит – ничего больше. «Привезите его послезавтра в Табла-ду»,- попросила она. Знаешь, что это значит? Охота на быков в скотоводстве Мораймы; фиеста, которую маркиз устраивает для развлечения своей племянницы. Поедем. Я тоже приглашен.
Через два дня матадор и его доверенный выехали вечером из предместья Ферия, провожаемые любопытными взглядами стоявших у дверей и толпившихся на тротуарах зрителей.
– Едут в Табладу,- говорили кругом,- там сегодня охота на быков.
Доверенный ехал верхом на поджарой белой лошади. На нем была грубая куртка, суконные брюки с желтыми гетрами, а поверх них крепкие кожаные штаны. Матадор выбрал для фиесты своеобразный старинный наряд, который носили тореро до тех пор, пока современные нравы не заставили их надеть такую же одежду, как у остальных смертных. На голове матадора красовалась бархатная шляпа с загнутыми полями, стянутая ремнем у подбородка. Ворот рубашки без галстука застегивался бриллиантовыми запонками, два других, более крупных бриллианта сверкали на гофрированной манишке. Куртка и жилет из бархата винного цвета были отделаны черными шнурами и бахромой; пояс красный шелковый; темные рейтузы, плотно облегавшие стройные, мускулистые ноги тореро, закреплялись под коленями черными шнурами. Гетры янтарного цвета заканчивались раструбом из кожаной бахромы; того же цвета башмаки, наполовину скрытые в широких арабских стременах, были украшены большими серебряными шпорами. Яркий, отделанный бахромой плащ, переброшенный через луку, свешивался по обе стороны седла, а поверх него лежала расшитая черным серая куртка на красной подкладке.