Тревожные галсы
Шрифт:
— Вижу перископ, — доложил матрос — Отражение от металлического предмета. А где на скале металл? Факт, перископ.
Выслушав вахтенного, Скляров задумался. Перископ? Неужели лодка могла тут всплыть? На что рассчитывал ее командир? Да и как она могла оказаться в этом районе? А может, этот сигнал — лишь отражение от скалы, и когда корабль взял мористее, расстояние увеличилось, точка исчезла? Командир вызвал к себе начальника радиотехнической службы.
— Может ошибка? — Капитан второго ранга вскинул усталые глаза на Котапова.
—
Скляров тяжело прошелся по мостику. В ночной тишине мигал маяк, он словно напоминал: «Будь осторожен!» Да, подумал командир, лодка могла поднять здесь перископ. Но набраться смелости проникнуть сюда!..
Штурман рассчитал курс до места, где был замечен перископ. Наступил момент, требовавший особой бдительности и четкости в работе боевых постов; именно поэтому на мостик поднялся замполит, который только что беседовал с акустиками и был в курсе событий.
— Может, нам изменить курс, Федор Васильевич?
Леденев скосил на него глаза:
— Надо рискнуть. Только где теперь лодка? Уйти могла, но вряд ли далеко. Тут особо не разгонишься.
Все ближе скалы, Радиометристы каждые тридцать секунд докладывали обстановку. Скляров и сам не спускал глаз с индикатора кругового обзора.
— Штурман! — окликнул командир. — Не вздумайте ориентироваться по маяку. Сколько глубина?.. Вахтенный, малый ход!
На экране радиолокационной станции появилось отражение металлической башни маяка... Скляров напомнил рулевому:
— Ветер дует справа и может снести корабль на скалу...
Наконец корабль вошел в район, где был замечен перископ. Скляров настороженно вглядывался в темно-серую воду. Ему было ясно, что если в первые сутки маневров подводные лодки «синих» не рискнули форсировать противолодочную оборону «красных», значит, они изменили план боевых действий. Теперь их можно ожидать в любом месте. А штаб флота упорно молчит. Не переставая размышлять о замысле лодок «противника», Скляров был глубоко убежден, что в действиях «синих» произошли какие-то изменения. Он не исключал возможности, что, боясь быть обнаруженными морскими воздушными разведчиками или кораблями противолодочной обороны, лодки на какое-то время рассредоточились, притаились на больших глубинах и теперь ждут удобного момента. Возможно, некоторые субмарины ведут разведку.
Скляров склонился над штурманской картой, где тонкой кривой линией был изображен курс. Зигзаги галсов... Их уже сотни. Они пересекаются, накладываются друг на друга. А Лысенков все чертил новые линии, нанося на карту путь корабля.
— Хитрят подводники, товарищ командир, — сказал штурман.
— Это и мучит меня, — вздохнул Скляров.
Он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Это был Грачев. Скляров взял листок, пробежал короткий текст:
«Лодки противника ожидаются в другом районе. Действуйте самостоятельно. Журавлев».
—
Леденев сдержанно обронил:
— Доложить бы о перископе?
— Не стоит. А вдруг никакого перископа не было? Раз приказано действовать самостоятельно, берем ответственность на себя.
Лебедев пожал плечами, круто повернулся и пошел.
Корабль заметно скатился вправо. Скляров окликнул вахтенного офицера. Капитан-лейтенант Кесарев вынырнул откуда-то из темноты.
— Ушли от заданного курса, — сухо заметил Скляров. — Мне бы не хотелось напоминать вам, что вахтенный офицер обязан строго следить за курсом. Что, разве неясно?
Кесарев доложил, что при развороте ветер отнес корабль в сторону, к тому же вошли в район течения — и рулевой не успел выровнять курс.
— Товарищ командир, — прервал их разговор радиометрист, несший вахту на станции наблюдения, — вижу цель!
Скляров метнулся к нему. На экране светилась тонкая, как острие ножа, зеленоватая точка. Она ширилась, становилась ярче. «Лодка?» — недоумевал Скляров, хотя понимал, что «противник» не мог так демаскировать себя. Одно дело всплыть под перископ, а другое — совсем всплыть. Нет, это не лодка.
— Рыболовецкое судно, — высказал догадку Кесарев.
Но радиометрист уточнил свой доклад:
— Траулер, товарищ командир.
Это шла на промысел «Горбуша». Капитаном на ней Серов, бывший подводник, о котором Скляров не раз слышал в рыбном порту. Адмирал Журавлев, знавший Серова еще по военным годам, однажды сказал: «С осколком в груди плавает...» Глядя в темноту ночи, Скляров спросил Кесарева:
— Вы, кажется, тоже с ним знакомы?
В голосе командира не было иронии, и Кесарев тихо ответил:
— Да, знаю...
— А дочь его?
— Веру, да? — Кесарев перевел взгляд в сторону, чтобы Скляров не видел в эту минуту его глаза. — Я давно знаком с ней. Она очень милая...
Скляров как бы между прочим заметил, что лет пять назад он был у нее на свадьбе. Ему понравился муж Веры Борис Алмазов, добротный моряк и отменный штурман. Плавает под началом Серова.
— Я уверен, что из него выйдет отличный капитан, — Скляров взглянул на Кесарева. — Да, Вера добрая, она любит своего Бориса. Всегда встречает его на причале.
«Я-то лучше знаю, как она любит его», — усмехнулся в душе Кесарев.
На трапе послышались чьи-то тяжелые шаги, и вот уже Скляров увидел замполита. Леденев сказал, что у акустиков пока тихо. На вахте Олег Морозов, у которого, как говорили в бригаде, «нюх на лодки». Леденев видел, что Скляров не расположен расспрашивать, как там на других постах, и все же сказал:
— Люди не смыкают глаз.
— В этом районе сложная гидрология моря, — заметил командир. — Акустики у Котапова молодые, вот и боится, как бы маху не дали.