Тревожные ночи Самары
Шрифт:
«В тяжелые для Советской Республики дни зимы — весны 1921 года начальник особого отдела ЗВО товарищ Ратнер оказал деятельное содействие губэваку в деле продовольствования свыше 10 тысяч человек беженцев переселенческого и военнопленного контингентов. Благодаря энергии и умелым мерам облегчено катастрофическое положение с продовольствием и не допущены печальные последствия голода. Горячая признательность тов. Ратнеру!».
— И подписи, — заключил секретарь. — Прошу!
Узколицый, шевелюристый Ратнер подошел, пожал руку секретарю и положил картон перед
— Ишь! — с уважением вздохнул у него под ухом Белов, заглядывая в аттестат.
— Очень приятно, конечно, но будем думать о сегодняшнем моменте, — чуть громче сказал секретарь, покрывая шумок. — Что творится на нашей Самаро-Златоустовской? На желдороге, товарищи, царят взяточничество, разгильдяйство и всяческое потворство мешочникам. Мы понимаем, что люди едут в поисках хоть какой-нибудь еды, но если мы ослабим контроль, мы задохнемся. Транспортные перевозки — тоже главное, как видите. А пожары, по дюжине на день? А ограбления складов — третье за неделю? При нынешней нехватке продовольствия так прохлопать — это же преступление против революции! Губподотдел милиции плохо следит за городом, а вы, товарищ Сухарев, неумело ищете!
— Как это так — плохо? — возмущенно пробурчал начальник уголовного розыска Сухарев. — Рыжих-то вчера поймал… Которые губэвак обчистили.
— А продовольствие не нашли. Сгинуло. Не так? То-то же! Больше самокритики, товарищи!
Секретарь звякнул графином, налил в стакан воды, отпил.
— Теперь об осложнениях с развитием НЭПа. То, о чем доложил товарищ Вирн, очень серьезно! Не могу не согласиться с вами, товарищи чекисты: тут не просто уголовщина. Действия этих бандитов носят ярко выраженный политический характер. Здесь и компрометация органов Советской власти, и дискредитация новой экономической политики, и, наконец, что немаловажно, террор, запугивание нэпманов. А мы с вами кровно заинтересованы, чтобы они развертывали производство и торговлю и тем самым помогали нам восстановить экономику.
Секретарь вдруг улыбнулся, весело посмотрел на сидящих, но сразу же посерьезнел и продолжал:
— У нас, в губкоме партии, есть сигналы и о других провокациях. Цель у них одна — подорвать авторитет Советской власти. Думается, что появление фальшивых документов сразу в нескольких наших учреждениях, покушение на ответработников, провокационные записки на митингах и, наконец, попытки разложить дисциплину в воинских частях — все это звенья одной и той же цепи. Стало быть, есть основания предположить, что в Самаре существует контрреволюционный центр, с которым, безусловно, связан и этот…
— Гаюсов, — подсказал Вирн.
— Да, Гаюсов. Может, от него и потянется… Вот почему губком партии придает особое значение поимке его банды. Кстати, товарищ Белов, вы уверены, что налет они устроят сегодня?
Иван Степанович встал.
— Не уверен, — сказал он просто. — Но очень могут и сегодня, вроде клиент для них солидный. Мы сначала хотели вместо купчишки своего человека подослать, чтобы в финотделе разыграл как по нотам. А потом думаем: нет, не стоит, могут адресок проверить. Нужен настоящий. Вряд ли они будут откладывать налет, тем более, он и деньги за патент не уплатил, домой унес. По другим четырем адресам тоже засады выставить. Ну, к тем, что на этой неделе оформились.
— Нам нужна помощь, — вставил Вирн. — Военокруга и милиции. Хорошо бы человек по десять. Если с засадами не выйдет, придется взять только Гаюсова и его помощницу, хотя хотелось бы сразу всех. План операции готов, нужны
Секретарь губкома повернулся к Ратнеру:
— Поможете товарищам? А вы, милиция? Вот и замечательно. Будем надеяться на успех, не дурнее же мы их?
Воскресенье
1
Глухая летняя ночь шла к концу. Небо было без туч, но беззвездно: мелкая пыль, подбиваемая ветрами, засорила воздух, сделав его непрозрачным, и даже луна еле пробивалась сквозь мглу. Только света от нее было немного. И все же ощущалось, что вот-вот забрезжит — тьма не была уже густой.
В такой-то неурочный час в деревянном квартале близ Молоканских садов взвизгнула калитка и из палисадника вышел человек в темной одежде. Бросил недовольный взгляд на луну, надвинул картуз на глаза и шибко пошел по правой стороне улицы, держась вблизи домов. Лицо его разглядеть было невозможно, но люди, ждавшие его в засаде, знали; это Гаюсов. Только он один входил сегодня в этот опрятный домишко на Невской. Он да хозяйка, его тетка. И хотя сейчас лишь изредка мелькала в просветах меж домами то ли человеческая фигура, то ли какая тень, с Гаюсова не спускали глаз. Прижимаясь то к забору, то к столбу, то к выступу крыльца, след в след за Гаюсовым крался человек. А чуть дальше, стараясь не выпускать своего лидера из виду, шли еще двое.
Иногда Гаюсов останавливался, прилипал к стене и некоторое время стоял неподвижно. И тогда сразу же замирали идущие за ним. Совсем тихо и пусто становилось на улице.
Не дойдя квартала до лабазов Воскресенского базара, Гаюсов торопливо, почти не таясь пересек улицу и скрылся в подъезде деревянного строения о двух этажах с мезонином.
…Через несколько минут у ворот послышались приглушенные команды Белова:
— Окружить дом! Трое в соседний двор! Себя не обнаруживать!
Тонко скрипнули ворота, послышались торопливо удаляющиеся шаги.
Все так же тиха и спокойна была старая хибара. Однако в одном из окон желтел свет. Потом он погас. И опять зажегся.
За углом зацокали копыта: со стороны Воскресенского рынка к подъезду подкатила пролетка. На козлах скрючился кучер. Никто не вышел из пролетки. Подъехала. и остановилась, только и всего.
Прошло несколько минут, и из подъезда стали появляться фигуры. Одна, две, три. В бледном свете поблескивали кожаные куртки. Не обменявшись и словом, трое уселись в пролетку. Кучер щелкнул кнутом, лошадь с места взяла крупную рысь, и пролетка растворилась в темноте.
И снова раздался негромкий возглас Ивана Степановича Белова:
— Шабанов с группой — к Ягунину! Охрану не снимать!
…И, как раньше, тихо стало возле двухэтажного самарского скворешника. Слепо смотрела закрытыми ставнями улица, спал, как бродяга, неопрятный, провонявший двор. Пустынно было кругом и безлюдно. Впрочем, нет: за углом покосившегося сарая блеснул на мгновенье винтовочный штык.
…На втором этаже к стеклянным квадратикам веранды припал Гаюсов. Не нравилось ему что-то во дворе. А что? Он пристально смотрел вниз, теряя драгоценное время, и все же смотрел. И увидел блеск штыка. Ему он сказал многое. Гаюсов отпрянул от окна. Вытащил маузер, щелкнул предохранителем и на цыпочках двинулся вверх по деревянной лестнице, ведущей на чердак.