Трейдер. Деньги войны
Шрифт:
— Сколько раз он в книгах поминает Мюнхенское соглашение, ась?
Очкарик задумался.
— Нисколько, — не дождался ответа седоватый. — А Мюнхен, на минуточку, отдал Гитлеру Чехословакию, пятую на тот момент экономику Европы. С Зброевкой-Брно, со Шкодой, с ЧКД, где делали твои любимые «Хетцеры».
— Их потом делали!
— Ага, на базе чешского vzor-38, — согласился седоватый и обратился к остальным: — Мне однажды чехи попытались заявить «Ваши танки ездили по Праге в шестьдесят восьмом!», так я им ответил «А ваши по
Все вежливо посмеялись, и высокое собрание, как обычно, вернулось к обсуждению характеристик чешских танков. Исторические споры, как ни удивительно, к ссорами не приводили — все знакомы, воззрения каждого известны, лучше пойдем чего-нибудь склеим или раскрасим.
Я понемногу прикупал литературу по военной технике интербеллума — периода между двумя мировыми войнами, уж больно лихо тогда конструкторская мысль работала, можно было очень сладкие темы для моделирования нарыть. Историческими исследованиями тоже не брезговал, но особо размахиваться не мог — сама моделька, может, стоила всего ничего, но дополнения к ней и книжки увеличивали цену раз в шесть-семь.
А у меня все-таки на первом месте — восстановление фирмы, так что прочие расходы приходилось урезать. Вот тогда-то Татьяна и принялась зудеть насчет моих «закидонов». При больших деньгах ей пофигу было, что и куда я трачу, а стоило лишь немного ограничить, началось.
— Не стыдно, тридцатилетний лоб, в игрушечки играется? — разнообразием заходов жена меня не баловала. — А ребенок, между прочим, на море не был!
— Как это? А в прошлом году мы куда летали? — оторвался я от раскрашивания танкиста из «Легиона Кондор».
— В прошлом! А в этом Нинка уже дважды летала — в Тай и Дубай!
— Ну ты сравнила! Я бизнес едва-едва восстановил, а Нинкин Вадик к бюджету присосался…
— А тебе кто мешает? — ее глаза сжались в щелочку.
— У меня таких связей нет, — печально смотрел я на сохнущую фигурку.
— Ты говорил, что Сергей Владимирович в администрации работает.
— Не думаю…
— Не думает он! А о дочери ты думаешь???
— Тань, ну погоди! — встал я из-за модельного стола. — Раскручиваемся, скоро все совсем хорошо будет. Давай месяца через три слетать попробуем, у нас как раз один контракт закроется?
Худо-бедно мы ладили, но с ростом Таниных аппетитов концепция, что муж тоже имеет право что-то тратить на себя, воспринималась все хуже. И неважно, что все годовые расходы на мое хобби меньше, чем ее за месяц. Вынь да положь, обеспечь как хочешь! Как такое вырастает из первокурсниц с пушистыми ресницами — просто не понимаю. Наверное, надо было меньше ее хотелок слушать, но тогда мы впервые почувствовали вкус обеспеченной жизни, да и возраст был совсем молодой…
Удивительно, как мозг за считанные мгновения прокрутил все эти картинки из прошлого и прервался только когда совсем близко прохрипело:
— Faccia di merda!
До меня долетел запах
— Dio boia! — здоровенная пятерня чуть было не ухватила меня за ворот.
Внутри все сжалось, и я старым детским способом, который отработан в тысячах догонялок, резко тормознул, нырнул под руку, а когда он по инерции пробежал вперед, метнулся в просвет между домами справа.
И попал.
Кранты. Тупик.
Пока я судорожно напрыгивал на забор, Розарио вбежал в проулок, увидел, что я в западне и сбавил ход.
— Sei fottuto, minchetto, sei fottuto… — он шел ко мне как горилла, на полусогнутых, раскинув руки на всю ширину прохода и улыбался во всю пасть.
Я еще раз дернулся, попытался влезть на забор, но опять сорвался, а громадная туша, надвигалась, словно танк.
— Faccia di culo! — смрадное дыхание громилы ударило похлеще кулака.
Нет, он не бил меня, а просто сгреб за шкирку и поволок за собой, так, что я не успевал перебирать ногами и запинался, цепляясь носками за землю…
— Эй, отпусти парня!
На выходе из тупичка стояла темная фигура в длинном пыльнике, почти как Одинокий Герой.
— Иди мимо, — рыкнул Розарио.
Он даже не стал доставать кастет, настолько мой доброхот уступал размерами громиле.
— Слушай, гринго, я два раза повторять не буду…
— Гринго? Я гринго??? Vafanculo! — взревел бандюган и ринулся вперед.
Меня он, разумеется, волок за собой, как пушинку.
Он попытался врезать человеку в пыльнике, но тот ловко уклонился раз, другой, и Розарио с проклятиями засунул руку в карман, а затем резко выдернул ее, сверкнув четырьмя кольцами на пальцах.
Но противник вовремя заметил появление оружия и выхватил из-за пояса кривое лезвие. Громила отпрыгнул, ругаясь по-итальянски, но меня не выпустил, в ответ полились ругательства вроде бы на испанском.
Началась пляска, в которой меня мотало, как тряпичную куклу, и я молился, чтобы Розарио не догадался использовать меня в качестве щита, а к тому все шло — неизвестный все наседал и ускорял выпады.
Он задел руку, щеку и, наконец, воткнул нож в солнечное сплетение Розарио. Громила отшатнулся, соскочил с лезвия и тупо уставился на хлынувшую кровь. Наконец, у него внутри булькнуло, екнуло, и гангстер грохнулся на землю, прямо в грязь.
Грохнулся и я — он так и не выпустил мой воротник, пришлось повозиться, пока не освободился. Больше, чем сам труп (на разминировании видал и пострашнее) меня поразил вылезший из задравшейся штанины носок с подвязкой и застежкой, как на женских чулках.
Мой спаситель тем временем обтер лезвие о полу пиджака убитого — в лунном свете я разглядел веретенообразную рукоятку и двойной изгиб лезвия, как у шашки.
— Тебе надо бежать, могу нагрянуть фараоны, — он убрал оружие в ножны из толстой тисненой кожи.