Трезуб-империал

Данилюк Эд

В его сторону нет-нет да поворачивались головы. Он топтался на задней площадке, нетерпеливо поглядывая на проплывавшие мимо дома.

Мелькнула запоздалая мысль, что следовало позвонить в райотдел и предупредить о случившемся. А еще лучше — прихватить кого-нибудь с собой. Да и ключ от дома Рыбаченко пригодился бы…

Северин Мирославович представил себе, как втолковывает по телефону дежурному, что тот должен сделать, потом ждет, пока найдется машина и свободный сотрудник… Нет, на автобусе явно быстрее.

Ехать нужно было всего три

остановки. Редкие машины по какой-то провинциальной традиции уступали автобусу дорогу, водитель откровенно жал на газ, пытаясь догнать график, пассажиров сходило и заходило мало, и все же Сквире казалось, что двигаются они с черепашьей скоростью. Восемь минут, которые потребовались, чтобы доехать до Четвертого военного городка, длились бесконечно.

Наконец, двери автобуса распахнулись, и капитан прямо с площадки, даже не вспомнив о ступеньках, спрыгнул на асфальт. И понесся по поперечной улице к виднеющемуся вдали повороту в нужный переулок.

Двор дома Рыбаченко встретил Сквиру тишиной и безмолвием. За воротами все так же стоял «Москвич», уже слегка присыпанный мокрой желтой листвой. Калитка скрипнула, но соседские собаки никак не отреагировали на звук. Наверное, днем они не считали это необходимым.

Бурлившее в крови нетерпение только мешало. Северин Мирославович попробовал унять сердцебиение. Нарочито медленно поднялся по ступенькам.

Дверь милиция, уходя, конечно, опечатала — поверх замка, с заходом на притолоку, была наклеена полоска бумаги с грозными надписями и штампами. Эта бумажка, сырая после дождей, теперь под порывами ветерка весело подрагивала отклеившимся концом.

Может, ее сорвали. Может, сама отошла… Замок выглядел целым.

Капитан огляделся. Пустынный двор. Пустынный переулок. Он нажал на ручку, и дверь легко поддалась.

Сквира судорожно вздохнул, опять осмотрелся и решительно толкнул ее. Стала видна прихожая. На Сквиру дохнуло застоявшимся воздухом и запахом свернувшейся крови…

Следовало немедленно отойти к калитке, попросить любого прохожего вызвать подмогу и оставаться снаружи, пока не приедет наряд. Заходить было нельзя, но, если бы милиция уже приехала, заходить было бы необходимо — памятуя о возможной засаде — прыжком от входной двери в сторону.

Все это мелькнуло в голове Сквиры, когда он перешагнул через порог и замер в проеме, разглядывая прихожую. В доме царила тишина. Вещи, вроде бы, оставались на своих местах. Только ноздри щекотал запах, едва ощутимый, вряд ли неприятный, но ужасающий, если вспомнить о его происхождении…

— Милиция! — крикнул Сквира в полутьму дома. — Немедленно выходите!

Голос его лишь на мгновение растревожил тишину, и та сразу же вновь сомкнулась над прихожей.

Северин Мирославович сделал несколько осторожных шагов и заглянул в комнату. Стул, черные брызги полукругом возле него, едва слышно тикающие напольные часы и трубка телефона, свисающая на шнуре…

Капитан обвел помещение взглядом. Все так же и там же. В лучах солнца, проникающих

сюда через распахнутую дверь, танцевали потревоженные пылинки. Уши, начавшие привыкать к давящей тишине, смогли уловить неслышные раньше частые гудки, доносившиеся из трубки.

Кто-то открыл нехитрый замок, отклеил печать, не побоялся войти в чужой дом, чтобы… Чтобы что? Позвонить в гостиницу следователю? Позвонить и молчать?

Северин Мирославович не сомневался, что на трубке не осталось ни одного отпечатка пальцев. Он не сомневался и в другом: кто бы ни звонил по этому телефону, этого человека сейчас внутри дома нет…

Что-то на мгновение перекрыло путь световому потоку, лившемуся через дверь. Сквира резко обернулся. Его глаза успели заметить какое-то движение снаружи, мимолетное, неясное, не имеющее ни формы, ни даже определенного размера. Просто нечто мелькнуло и исчезло.

Капитан метнулся к двери, спрыгнул с крыльца и кинулся к углу дома. Никого.

Подбежал к сортиру. Пусто.

Одним стремительным движением достиг другого угла…

Что-то звякнуло совсем рядом. Сквира крутанулся на месте, пытаясь понять, что это было.

Цепь, свисавшая с ворота колодца, слегка покачивалась. Возможно, от ветра.

Северин Мирославович ринулся туда. Неподвижное черное зеркало воды далеко внизу. Цинковое ведро…

Разогнуться он не успел. Сзади стремительно налетело нечто темное, тяжелое, сильное, неодолимое. Блеснула сталь длинного крепкого ножа.

Рефлекторно капитан подбросил вверх, навстречу этой силе, ведро и одновременно дернулся в сторону. Там ничего не было, кроме створа колодца, и он завалился, провалился, понесся вниз по трубе. Но заметил: на поверхности мелькнула черная лыжная шапочка, обмотанный вокруг рта шарф, солнцезащитные очки, острое лезвие…

Пальцы капитана автоматически ухватились за цепь, и ворот бешено закрутился, безбожно визжа. Вслед летело ведро, настигая Сквиру в воздухе.

Еще через мгновение капитан рухнул в воду, погрузившись в нее сразу по горло. Тело обожгло холодом. Одежда мгновенно отяжелела и потянула вглубь, но выпрямившиеся ноги уперлись в мягкое дно. Сверху свалилось ведро, стукнув Сквиру по макушке, но он ничего не почувствовал. Ворот колодца еще несколько секунд покрутился, постепенно замедлился и остановился.

Стало тихо.

Капитан поднял голову. Там, далеко, в конце черной вертикальной трубы, висел небольшой диск света. Его на миг перекрыл темный силуэт. И исчез…

Северин Мирославович потер быстро набухающую шишку. Сердце колотилось, мыслей не было. Лишь ощущение миновавшей опасности.

Минуту или две он просто стоял, ничего не делая. Даже не шевелился.

Затем почувствовал злость. Его, живого человека, хотели убить!

Капитан, подергал цепь. Повис на ней. Она держала. Он выудил ведро, вылил из него воду и надел на голову. Некрасиво, конечно, но от удара защитит. Стальная ручка свалилась, стукнув Сквиру по загривку.