Три ада русских царей
Шрифт:
Король считал, что военные действия против Москвы трудностей не представляют, т. к. правит государством русским больной и слабый царь. Планы короля нравились и поддерживались как папой Римским, так и иезуитами еще при Иване IV, имевшими виды на Москву.
После смерти Ивана Грозного польский посол Л. Сапега доносил Баторию, что Москва боится его и его интервенции.
Однако в Речи Посполитой была внутренняя оппозиция королю, а в Московии за спиной якобы тщедушного государя стоял сильный регент, который не желал уступать польскому королю Смоленск, Новгород,
И Баторий вынужден был продлить мирный договор Польши с Москвой до июня 1587 г., а затем и вообще с послом Михаилом Гарабурдой переслал московскому царю предложение (1586 г.) о вечном мире и династической Унии Москвы с Речью Посполитой.
Москва в ответ на притязания поляков решилась, в свою очередь, потребовать у Батория уступки Киева, Полоцка, Витебска и Лифляндских городов и тогда согласиться на условия вечного мира. О вечном мире не договорились, а продлили перемирие еще на два месяца, т. е. не до июня, а до августа 1587 г.
12 декабря 1586 г. король Стефан Баторий скончался, и Польша оказалась в тяжелой ситуации «бескоролевья», паны даже мысли высказывали о соправителе – царе Федоре.
В конце концов, московские нравы и традиции были далеки от польско-литовских, к тому же царь Федор был весьма православным человеком (как, впрочем, и регент Борис Годунов).
Партия Сигизмунда взяла верх, и его короновали в Кракове – в декабре 1587 г. на польский престол. Правда, Москва поимела в результате перемирие на 15 лет (с августа 1587 по август 1602 г.). Напомню, что король Сигизмунд был наследником и шведской короны, а его избрание польским королем давало Москве надежды на мир и со Швецией.
Хотя Москва, видимо, Швеции не боялась, как это было со Стефаном Баторием, и, видимо, желала возвратить себе находившиеся у шведов извечно русские города.
В 1589 г. внутренние распри в Швеции привели к ее расстройству, и московская дипломатия (ясно, что за нею стоял Борис Годунов как регент и фактический правитель Московского государства) стала предъявлять претензии Швеции: вернуть «в государеву сторону Порту, Иван-Город, Яму, Копорье, Карелу…» «Шведы не соглашались.
И тогда по окончании перемирия в январе 1590 г. русские войска были направлены к Нарве. Им удалось отвоевать Копорье, Яму, а штурм Нарвы не удался. Новое перемирие – в феврале 1590 г. – оставило за Москвой занятую русскими территорию.
Лишь в 1595 г. в д. Тявзине было заключено мирное соглашение: русские отказались от Нарвы, а шведы перестали претендовать на Карелу. Увы! Русь вновь не получила выхода к морю, к которому стремился Годунов, желавший широко торговать с Западом. Правда, соглашение давало некоторую свободу сообщений через шведские земли с Западной Европой.
У Москвы оставалось «окно» в Европу через Архангельский порт. И Москва, и Швеция были довольны Тявзинским миром.
Если личное участие Бориса Годунова в отношениях с Польшей, Литвой, Швецией, Веной (Австрией) особо не отражено в документах тех лет, да и
В 1569 г. английский посол Т. Рандольф добился у царя Ивана IV привилегий для образованной в Московии торговой «Русской кампании», т. е. беспошлинной торговли.
Сам царь Иван IV не только желал породниться с королевским домом Англии, но и хотел поддержки (союза) против врагов и таких же льгот русским купцам (как говорится, национальные интересы и тогда были в почете).
В первое время после смерти царя Ивана IV в Москве изменилось отношение к английским посланникам, а английского посла сэра Боуса даже ограничили передвижением по столице, а это вполне закономерные предосторожности при смене главы государства.
Сэр Боус обиделся на «самозванных» царей, т. е. соправителей царя Федора, его регентами они были некоторое время – бояре Никита Романов и Андрей Щелканов. Возник конфликт. Его, по сути, и разрешил Борис Годунов, который по отъезде английского посла из Москвы прислал богатые подарки: тафту, соболей, и выразил надежду, что дружеские отношения сохранятся как между их государями, так и между Боусом и Годуновым.
И после этого Боус отзывался о регенте царя так: «Благородный и честный дворянин некто Борис Федорович Годунов». Годунов был умным дипломатом и политиком и, по сути, не только сохранил, но и наладил дальнейшие отношения с дипломатами Англии. Однако «ласкал» Годунов англичан, не жертвуя интересами государства. Недоразумений было много, в том числе и из-за разности придворного этикета, а также и плутоватых действий английских купцов.
Борису Годунову всегда удавалось находить компромиссные решения, и англичане ценили внимание и пиетет к себе регента и царя Бориса.
Преемственность политики Грозного в отношении татарско-тюркских народов Бориса Годунова была прямой и ответственной. За время регентства и царствования Бориса Годунова Москва окончательно укрепилась в Казани и Астрахани, на Каспийском побережье, ликвидировав татарское засилье в этих землях.
Турки, этим недовольные, собирались от Азова по Дону добраться через Волгу до Царицына (Волгоград) и идти отбирать Астрахань. Однако эта затея провалилась из-за предусмотрительности русских воевод.
Угрожать пытались Москве и татары, осевшие в Крыму. Начиная с 1570 г. они делали много попыток подойти к стенам русской столицы, и только в 1571 г. им это удалось. Это был самый страшный набег при царе Иване IV.
В последний раз крымцы пытались пробраться к Москве в 1591 г. Под стенами Москвы крымских татар встретили в боевом порядке русские дружины. Сам регент и воевода Борис Годунов, а он держал руководство над войском вместе с князем Федором Мстиславским, получил чрезвычайную награду (несколько уделов в Важской земле).