Три ада русских царей
Шрифт:
Кн. Иван Петрович
Не вздумай, государь,Меня простить. Я на тебя бы сноваТогда пошел. Царить не можешь ты —А под рукою Годунова бытьЯ не могу!Клешнин (про себя)
Вишь, княжеская честь!И подгонять не надо!Федор
(берет Шуйского в сторону)
Князь,Клешнин
(подходит к столу и берет печать)
Прихлопнуть, что ль, приказ?Федор
Какой приказ? Ты ничего не понял!Я Митю сам велел царем поставить!Я так велел – я царь! Но я раздумал;Не надо боле; я раздумал, князь!Клешнин
Да ты в уме ль?Федор
(на ухо Шуйскому)
Ступай! Да ну ступай же!Все на себя беру я, на себя!Да ну, иди ж, иди!Вроде бы простенькая сцена: слабенький умом и волей царь пытается выгородить (спасти от смерти – казни) князя Шуйского. А на самом деле в этой сцене решается многое: и судьба Шуйского и его соратников, и будущее Годунова, и положение самого Федора, как и его жены Ирины Федоровны, сестры Годунова.
Попробуем сделать реконструкцию реального положения дел вокруг российского престола. Результатом интриг и закулисной борьбы (за спиной царя Федора) стала эта сцена – в литературном произведении, – она могла происходить и в реальности. Попробуем восстановить события.
Умирая, царь Иван IV признал, что его убогий смирением обложенный сын и преемник на царстве самостоятельно не способен управлять государством, и назначил в помощь ему комиссию из нескольких царедворцев, наиболее опытных в управлении государством. О составе ее мы уже писали, говорили и о том, что круг ее быстро (в течение полугода) сузился и сократился до одного Бориса Годунова, который при поддержке сестры – царицы – и пользуясь слабостью характера царя практически стал единственным регентом и правил страной как шурин царя.
Известный историк В. О. Ключевский в своих лекциях по истории России говорил, что Бориса Годунова «мало назвать премьер-министром», то был своего рода диктатор, или как бы сказать соправитель: царь доверил ему управление государством, а сам предавался более религии и самосозерцанию.
Однако Годунов правил умно, корректно по отношению к царю, от которого как бы исходили указы и решения дел.
Нет, он еще не был диктатором, он станет им значительно позднее, в свое полномочное правление. А сейчас он – второе лицо с правами первого. Регент с правами монарха-самодержца. Но ведь рядом продолжают жить и существовать люди, которые такие же претенденты на регентство, а то и вообще на престол. Шуйские, например.
Вспомним, что в Угличе
Одновременно муссируется еще одна версия, еще один ход событий при дворе: надо разженить царя Федора с бездетной женой Ириной, которая не может дать государю (и государству) наследника. Надо подобрать ему хорошую невесту.
Оба события направлены на что? На отдаление (или удаление) от престола регента Бориса Годунова, который через свою сестру имеет полное давление на царя.
Мог ли быть сторонником обеих версий князь Иван Петрович Шуйский, диалог которого с царем мы привели ранее? Безусловно мог, ибо оба эти события (произойди они) могли выдвинуть на ведущее место род Шуйских (или дворцовую партию). Это был, как говорится, мирный (может быть, даже бескровный?) дворцовый переворот со смещением Годунова.
Царевич Димитрий
Помните – в сцене, представленной графом Толстым в его драме, присутствует Клешнин. Это не просто дьяк, пришедший подписать документы у царя. Это бывший «дядька» царя Андрей Петрович Лупп-Клешнин – боярин и сторонник Годунова.
Практически в кремлевских палатах происходит очная ставка двух врагов: Шуйского и Клешнина. И кто побеждает? Побеждает царь Федор, спасая Шуйского от казни своей неожиданной выходкой-выдумкой (впрочем, исторически подтвержденной – по сути, конечно) о царевиче Димитрии. Удивительно незлоблив и великодушен царь: он готов простить измену и восстание против него. Напротив, он спасает известного воеводу от явной козни со стороны Годунова (а именно с этим пришел Клешнин к царю – с заготовленным указом взять под стражу).
Но когда он узнает, что Шуйский замешан в другом еще деле – подаче челобитной с целью развести его с женой – с его любимой Аринушкой, то тут вся его натура возмущена, его уму это непостижимо, как такое могло прийти в голову людям. Это для него верх неблагодарности, это преступление ужасное, и он кричит:
В тюрьму! В тюрьму!Это литературная интерпретация реакции царя Федора на задуманное Шуйским, но она вполне правдоподобна, т. к. летописцы и историки сходятся во мнении, что жена Ирина была для него светом в оконце: она была и матерью (а он рано потерял свою матушку и не знал женского материнского тепла), и заботливой няней, и утешительницей в скорбях, и напарником в его играх взрослого человека, и искренним другом, без которого жить нельзя. Он был по сути, большой больной ребенок с ослабленной психикой. Поэтому он всегда искал поддержки у Ирины, когда на него наседал Годунов.
И конечно, для Годунова-регента такое положение вещей дает уйму привилегий. Но он и здесь старается быть корректным даже в своей настойчивой воле и принуждении подписать нужные указы.
А вот челобитники были далеки от корректности даже по отношению к самому царю, предлагая развод с якобы бесплодной Ириной. Это была бестактность, видимо, допустимая в XVI веке и к тому же в борьбе с всесильным Годуновым.
Расчет был на его устранение, а оказался бумерангом – выстрелил по Шуйским.