Три Царя
Шрифт:
Мужчина подцепил лежащий недалеко топор и замахнулся. Черный задергался и завизжал как загнанная в угол крыса. Пилорат обещал. Он клялся. Этой самой рукой, что безродный мародер сжимал шею Маруськи и грозился располосовать ей горло, тем самым подписал себе смертный приговор. Не было молитв и песен славных. Никто ничего не сказал, и никто ничего не видел. Одним ударом Пилорат отсек его руку у самого локтя, крепко прижимая его рот и нос.
Меридинец не хотел, чтобы тот мучился и истекал кровью вереща на всю округу. Паскуда и так готов был отправиться к праотцам в независимости от дикого желания жить. Через пару мгновений он перестал дергаться, и закатив
Легкое и немного опьяняющее чувство мести и справедливости поселилось теплым мотыльком в его груди. За последние годы, выращенный на убой Пилорат перестал восхищаться победами и записывать на свой счет еще одного побежденного противника, однако мысль об исполненной мести грела его душу.
Он обернулся и тут мотылек, вспорхнув последний раз крыльями, улетучился мгновенно. Перед ним стояла Маруська, что, как оказалось, шла за Меридинцем с того момента, как он решил добить черного. Она всё видела? Видела ли улыбку на лице, когда он отрубил руку у всего еще живого человека. Для него они были обычной гнилью и не более важными чем грязь под ногтями, но как на это смотрит ребенок? Пилорат не знал как ему поступить и что сказать, поэтому просто сел на одно колено и опустил голову.
Протянуть руку к ней? Позвать к себе, чтобы теплом согреть? Как только его рука двинулась, Пилорат вспомнил, что они буквально были по локоть в крови. «Да что же я делаю? Эх, не надо было браться вести её через эти земли. Семирод может помочь? Есть ли отвар какой или колдовство, что девочке память за последний день сотрет. Там выспится и как ни в чем не бывало».
На самом деле был такой отвар, и даже целый ритуал, но в тот момент произошло неожиданное. Маруська быстро подбежала к Пилорату, и крепко его обняла вокруг массивной шеи. Меридинец от удивления оцепенел и потерял дар речи. Девочка сопела, что-то шептала, но не плакала. Держалась.
— Не боишься? — вырвалось с его уст. — Не боишься меня такого?
Маруська отпустила его и с детской благодарностью своему защитнику, едва, совсем едва смогла улыбнуться. Этой мимолетной тени, что и с натяжкой нельзя было назвать улыбкой, хватило Пилорату, чтобы оборвать ту самую веревку, что держала тяжелый камень на его сердце. Маруська схватила с пояса походную фляжку, что дал ей один из гривастых, и достав маленький платочек из-под пальтишка, промочила его водой. Девочка бережно и аккуратно оттирала кровь с лица меридинца, что смотрел на неё пустым и удивленным взглядом.
В тот момент он, облизав указательный палец и проведя им по земле, вырисовал у себя на лбу знак бога Хорса. Таким жестом он дал обещание, что пока горит солнце, он постарается быть лучшим опекуном. Не бить в глаз тому, что решил словом бранным бросить, если можно просто обойти наглеца. Не подвергать опасности из-за личных амбиций и нерешенных проблем. Ведь в конце концов какой смысл облегчать ношу на детском сердце, если в пути она насмотрится еще на две жизни вперед.
Маруська сжала губы и обильно смачивала платок, что никак не оттирал застывшую толстой корочкой на морозе кровь. Пилорат взял её за руку и, забрав платок, произнес:
— Спасибо, я в речке потом искупаюсь, всё уйдет. Пойдем лучше посмотрим, быть может старику понадобиться наша помощь и твоя забота.
Семирод действительно не отказался бы от лишней пары рук, хоть их вокруг хватало. У изголовья
— Воды! — прокричал он как мог. — Натаскайте кто-нибудь воды, ведро целое, да тряпок нарвите, что в крови и гниении не измазаны.
— Это-ж постараться надо найти у этих ублюдков, что в кислоте не вымазано, — женщина закричала настолько внезапно и сильно, что даже бывалый член отряда, отлучился от спора с женщиной и вздрогнул. — Прите питьевую из обоза. Ну что встали? Прите, кому говорят. Б-р-р, так вот значит, как на свет то появляются. Зрелище не из приятных.
— А ты как думал это происходит? — засмеялась в ответ стоящая рядом женщина. — Думаешь вокруг нас ромашки витают, да радуга блестит как лысина твоя, а дитя божественным способом из брюха вылезает и мать по-сыновьи в лоб целует?
— Нет, конечно, Брига…
— Неужто небеса рухнут, ты меня по имени назвал! Откуда такая перемена?
Закхра в недоумении посмотрела на Семирода, когда роженица крепко, почти до хруста костей сжала её руку и закричала.
— Не знаю, видать зауважал вас женщин. Нет, ну ты ведь посмотри, как она мучается и орет, да её буквально на пополам сейчас разорвет, что твой пень!
Со стороны показался юный мальчишка с ведром воды, что бежал неуклюже выплескивая её повсюду.
— Ну куда ты льешь? Куда? Ставь куда старый прикажет! — скомандовал лысый, а Семирод указал пальцем недалеко от себя. — Во имя всех богов, иди отседова пока я тебе ребро не сломал. Гляди, Брига, опять новичок позеленел, сколько ж в тебе накопилось то? Отожрался на наших харчах, как из клетки черных вытащили.
— Холодная, — спокойным голосом резюмировал Семирод, не отрываясь от процесса. — Подогрейте, чтобы пар шел, но жара не было.
Брига сказала первая:
— Дерево отсырело, но можно у той телеги вскипятить.
В тот момент Семирод позволил себе оторваться от роженицы и со взглядом мудреца перед детьми ответил:
— Рубить и колоть умеете, а как обучиться базовому контролю духа, так не смогли?
— Будет тебе вода, отец, — раздался голос издалека.
Меридинец с несколькими бойцами снаряженные в волчьи шкуры стремительно приближался, держа в руках окровавленный меч.
— Рогалик! Какого черта ты здесь делаешь?
— Второй лагерь зачищен, мы пришли вас проведать.
«Был и второй лагерь?» — подумал про себя Пилорат, подходя к остальным. Насколько далеко, что они успели добраться сюда так быстро, или же атака проходила не синхронно? Скорее всего второй лагерь, о котором говорил неизвестный, был основным, а этот как стало ясно из слов мёртвого вожака, вмещал в себя новобранцев.
Рогалик убрал меч в ножны, прежде вытерев о штанину, и нахмурив брови, провел рукой над ведром, и через несколько мгновений стали появляться первые клубы пара. Семирод понимал, что требовать элемантии с виду от обычных разбойников было крайне глупо. Он сказал это, скорее больше поворчать на необразованность и дикую жажду к насилию юного поколения. Даже самые простые колдуны и чародеи, что фокусировали свои усилия на воде, в основном лишь меняли её в потоке, её твердость или зачастую в кулинарии просто перемешивали её. Однако изменить температуру элемента, тем самым напрямую воздействовать на частицы таким образом, этим обладал далеко не каждый.