Три чашки чая
Шрифт:
Утром накануне вылета Мортенсон отвез Марину на работу, а затем совершил самый трудный поступок в своей жизни. Он отогнал «Ла Бамбу» торговцу подержанными автомобилями в Окленде и получил за нее пятьсот долларов. Однажды «бьюик» доставил его со Среднего Запада в Калифорнию, где он стал альпинистом. Потом машина была его домом целый год, пока он безуспешно пытался собрать деньги. Теперь же она помогала ему добраться до другого конца планеты. Он погладил темно-красное крыло автомобиля, убрал деньги в карман и погрузил чемодан в поджидавшее такси.
Грег Мортенсон начинал новую главу своей жизни.
Глава 6
Крыши
Молиться лучше, чем спать.
Он проснулся и в холодном поту стал искать на себе деньги. Вот они! Двенадцать тысяч восемьсот долларов потрепанными сотнями в зеленом нейлоновом мешочке, который висит на груди. Комната гостиницы в Равалпинди была настолько скромной, что спрятать купюры, кроме как на собственном теле, было негде. Он рефлексивно сжал мешочек с деньгами, — как делал это постоянно с момента вылета из Сан-Франциско, — затем спустил ноги с койки и ступил на влажный цементный пол.
Двенадцать тысяч на школу. Восемьсот — на жизнь в течение нескольких месяцев…
Грег отдернул штору, и его глазам открылось чистое небо и покрытый зеленой плиткой минарет мечети. Небо отливало фиолетовым, значит, был рассвет. Или закат. Мортенсон встряхнулся. Точно, закат. Он прибыл в Исламабад на рассвете, добрался до гостиницы в Равалпинди и, судя по всему, проспал весь день.
За 56 часов Грег обогнул половину земного шара. Билеты он купил с хорошей скидкой. Из Сан-Франциско его доставили в Атланту, потом во Франкфурт, Абу-Даби, Дубай и, наконец, в жаркий и душный аэропорт Исламабада. Затем он оказался в соседнем Равалпинди. Управляющий отелем «Хьябан» заверил его, что дешевле комнаты не найти нигде.
Каждая рупия была у Грега на счету. Любой потраченный доллар — это кирпич или учебник, которого не хватит школе. За восемьдесят рупий (около двух долларов) Мортенсон поселился в комнате-постройке размерами три на три метра на крыше отеля. Комната больше напоминала садовую хижину, чем гостиничный номер. Он натянул брюки и рубашку и открыл дверь. Вечерний воздух не стал прохладнее, но хотя бы подул легкий ветерок.
Местный портье Абдул Шах в небесно-голубом наряде поднял на него глаза. «Салям алейкум, сахиб, [24] Грег-сахиб», — сказал он, словно целый день ждал, когда Мортенсон проснется, чтобы напоить его чаем.
24
Сахиб — почтительное обращение пакистанцев к европейцам.
Грег устроился на ржавом складном стуле. Он взял надколотый фарфоровый чайник со сладким чаем с молоком и попытался разобраться в собственных мыслях, чтобы составить план.
В прошлом году он останавливался здесь как член прекрасно подготовленной экспедиции. Каждая минута была расписана — приобретение запасов, сортировка, получение разрешения и покупка билетов на самолет, наем проводников и мулов…
«Мистер Грег-сахиб, — прервал ход его мыслей Абдул, — могу я спросить, почему вы вернулись?»
«Я приехал строить школу, иншалла [25]
«Здесь, в Равалпинди, Грег-сахиб?!»
«Нет, в Корфе».
За чаем Мортенсон рассказал Абдулу о неудачном восхождении на К2, о путешествии по леднику и о том, как жители Корфе отнеслись к иностранцу, который случайно оказался в их деревне.
«МИСТЕР ГРЕГ-САХИБ, МОГУ Я СПРОСИТЬ, ПОЧЕМУ ВЫ ВЕРНУЛИСЬ?» «Я ПРИЕХАЛ СТРОИТЬ ШКОЛУ».
Сидя на корточках, Абдул погладил себя по объемистому животу, обдумывая услышанное. «Вы богатый человек?» — спросил он, с сомнением глядя на потрепанные ботинки и грязные штаны Мортенсона.
25
Иншалла — молитвенная ритуальная формула у мусульман. В переводе с арабского означает «если на то будет воля Аллаха», «на все воля Аллаха».
«Нет, — ответил Грег. — Но я целый год искал способ исполнить свою мечту. И многие люди в Америке дали мне деньги на эту школу, даже дети. — Он достал зеленый нейлоновый мешочек из-под рубашки и показал Абдулу. — Этого хватит на одну школу, если я буду экономен».
Абдул поднялся. «По милостивой воле Аллаха всемогущего, завтра мы договоримся о скидке. Мы дадим вам хорошую скидку», — сказал он, забирая чайник и уходя.
Мортенсон вышел на крышу отеля и уселся на складной стул. Со стороны мечети донесся призыв к вечерней молитве. Мортенсон увидел, как стая воробьев поднялась с тамариндового дерева в саду отеля и понеслась на крыши домов…
По всему Равалпинди раздавались призывы муэдзинов с десятка мечетей. Год назад Мортенсон уже сидел на этой крыше. Тогда закат в Равалпинди казался ему романтичным и экзотическим. Но сегодня ему казалось, что муэдзины обращаются прямо к нему. Их надтреснутые голоса, веками призывавшие к вере и исполнению долга, казались призывом в действию. Он отбросил сомнения, которые терзали его весь последний год, так же решительно, как Абдул убирал чайные принадлежности. Завтра нужно было начинать.
Абдул постучался в дверь комнаты Грега одновременно с утренним призывом муэдзина. Правоверных Равалпинди призывали на молитву в половине пятого утра. Мортенсон открыл дверь и увидел, что портье с решительным видом протягивает ему поднос с чайными принадлежностями.
«Вас ждет такси, но сначала чай, Грег-сахиб».
«Такси?» — переспросил Мортенсон, протирая глаза.
«Для цемента, — пояснил Абдул так, словно объяснял элементарные вещи нерадивому студенту. — Как вы собираетесь строить школу без цемента?»
«Да никак, конечно», — улыбнулся Мортенсон, залпом выпил чай и почувствовал, что окончательно проснулся.
На маленьком «судзуки» они двинулись на запад по дороге, которая некогда соединяла Кабул с Калькуттой, но теперь превратилась в первую национальную трассу, так как границы с Афганистаном и Индией часто были закрыты. Автомобиль, казалось, вообще не имел подвески. Они неслись по ухабам со скоростью километров сто в час. Мортенсон скорчился на заднем сиденье и изо всех сил старался не выбить себе зубы собственными коленями.