Три дня без чародея
Шрифт:
Все одно к одному! Неужели Бурезов и это предвидел?
День третий
В кремле Упрям представил князю Нещура и испросил для него дозволения побывать на Смотре. Возражений не было. Вместе с Велиславом Радивоичем ехали глава Иноземного приказа Непряд, ошуйник Болеслав с двумя бравыми десятниками, одесник Накрут — первый советник князя, к старости расплывшийся, но острого ума отнюдь не утративший, и еще несколько думных бояр. Еще были трое волхвов из святилищ Рода, Перуна и Велеса во главе с Полепой, верховным, обрядником Дивного. А еще слуги и, само собой, семеро из башни — Ласа со товарищи Болеслав отсылать
Бурезов сел на коня по левую руку от князя, оттеснив Болеслава. Упрям знал, что это неправильно — места одесника и ошуйника неприкосновенны. Однако Велислав Радивоич не возразил, и это очень не понравилось ученику чародея. Что там на уме у князя-батюшки, с чего такое доверие?
Застоявшийся Ветерок нетерпеливо перебирал ногами. Все в сборе, сейчас князь даст знак трогаться. Упрям попросил Неяду сходить в кремль и передать Василисе такие слова: «Когда князь вернется со Смотра, расскажи ему обо всем». Быть может, в этом не возникнет нужды, но если Бурезов подстроит ловушку — надежда останется только на княжну и Нещура.
Князь махнул рукой, и поезд двинулся, рассыпая копытами дробь по крытой горбылем улице. Вперед сорвался глашатай, у въезда на ярмарку начавший вещать:
— Сторонись, люди добрые, горожане и гости, продавцы да покупатели! Князь Велислав со товарищи по делу спешит!
В Волшебных рядах он будет призывать «люд торговый, чародейный» готовиться к Смотру, «товар лицом показывать, ничего не прятать». Хотя, разумеется, там с вечера все готовы.
Несмотря на уверения глашатая, никакой спешки не было. Князь с отеческой улыбкой приветствовал народ, и тот степенно расступался, выкрикивая здравие. Никто бы и не подумал, глядя на Велислава Радивоича, что у него смута на душе.
Не раз и не два обращались к Упряму — передавали «доброму чародею нашему» пожелания здоровья и долгих лет. Тот отвечал по чину, а искоса поглядывал на Бурезова: должно ему скрябать по душе! Однако лицо у чародея оставалось каменным.
Волшебные ряды посреди бурливой ярмарки смотрелись необычно и таинственно — здесь не было шумной толпы, не мельтешили любопытствующие, не ходили покупатели, не кричали зазывалы, не бродили попрошайки. До обеда даже предсказатели закрыли лавки — таков обычай. Но не было уже и пустоты — со вчерашнего дня вознеслись на свободных местах просторные пестрые палатки с диковинными вышивками и крашеными узорами, развернулись стяги. Ветер лениво колыхал полотнища. Торжественная тишина. Даже гул простых торгов доносился сюда приглушенно.
Были и срубы — постоянные торговцы волшбой из Ладоги и Крепи, из Чуди и Ледяни держали в Дивном «торговые представительства», для которых и рубились строения. Не беда, что они пустовали подолгу — в месяц волшебных торгов прибыль за весь год приносили. Среди таких представительств имелись и иноземные — два вязантских, булгарское и половецкое.
На порогах срубов и палаток стояли купцы. Хотя магами были далеко не все (чародеи вообще редко отличаются предприимчивостью, все больше сдают свои изделия на продажу людям пошустрее), каждый носил на одежде особый знак: железную или деревянную бляху с изображением раскрытой ладони, говорившей о разновидности товара.
Начали, как положено, с ладожан. Стольному княжеству во всем надлежит быть первым, а дальше Надзор пойдет по порядку — никого не выделяя, никого не пропуская.
Столичное представительство занимало целых три сруба, соединенных навесами. Надзор встретили хлебом-солью:
— Здрав буди, Велислав Радивоич!
— И вам поздорову, чародеи да бояре честные…
Закончив
— Чем торг порадуете, гости дорогие? — спросил Бурезов, выступая вперед.
Упрям встал от него по правую руку, исподволь заглядывая в лицо врага. Пока не было похоже, чтобы присутствие Нещура или что-то еще заставляло его нервничать.
— Чем всегда радовали, тем и нынче порадуем, — ответил Щука Острослов, глава представительства. — Чары охотничьи по большей части. Вот стрелы корельские, на зайца оговоренные, вот остроги, корельские тож, на рыбу всякую…
Бурезов простер над названными товарами руку с зажатой в ней серебряной цепочкой, на конце которой висел оберег. Грузик тотчас стал раскачиваться, закручиваясь посолонь — это значило, что стрелы и остроги еще в Ладоге проверены, и тамошние чародеи шепнули над ними Слово Дозволения.
Ну, тут и думать нечего — товар ходкий, привычный. И купцы — Щука их назвал, хотя нужды не было — уже который год с ним приходят.
То же самое и с чудинскими оберегами от бесноватого зверя. Для себя чудь изготавливала подвески на копья и рогатины, которые «заметали след» охотника, не давая возможности мстительному звериному духу отыскать своего убийцу. Но эту магию Совет Старцев Разумных давно запретил: негоже охотникам лениться и честь забывать, существуют же обряды — их и нужно исполнять. Другое дело, что самим чудинам не грех себе жизнь облегчить, у них и без того быт суровый, охота трудная. Однако похожие подвески от бесноватых животных во всем мире очень ценились. Еще были сети-невидимки и силки-самоловы — их продавать по Словени разрешалось, но только в ограниченном количестве; ножи-охранители, лапти-самоходы — как всегда недолговечные, но все равно покупаемые охотно по полста кун за пару; лыжи-самокаты — вопреки ожиданиям ленивцев, их «самости» хватало только на то, чтобы не застревать в заносах и скользить по снегу несколько легче обычных, да санки-самовозы — они действительно обходились без лошадей…
Но вот и что-то новенькое.
— Острога-самобойка, — объявил Щука. — Селином Ходоком от финнов привезенная. Радимичи такими уже пользуются, нахваливают. Остроге сей довольно слово сказать, рыбу назвать и в воду бросить — сама проплывет, что надо найдет, поразит и всплывет. Нарочно вот здесь к ней яркую тряпицу привязывают, чтоб издали увидать — плыви и подбирай.
Оберег Бурезова не выявил наложенного Дозволения и Острослов пояснил:
— Совет той остроги еще не видал, но радимичские волхвы зла в ней не отыскали.
— Надеюсь, что и я не отыщу, — кивнул Бурезов. — Сейчас смотрим.
Он вооружился другим оберегом, тоже на цепочке, и убедился в отсутствии вселенных в предмет злокозненных духов воды. Затем еще тремя оберегами проверил на духов остальных стихий. Подозвал Селина Ходока и спросил, какими чарами острога заклята.
Купец почесал в затылке, припоминая:
— Э, значит, словами успокоения для водяных, отводом для русалок и куляшей, потом… Да вот, у меня записано все.
Он протянул Бурезову пергаментную грамотку. Упрям догадывался, что в ней по просьбе Селина кто-то составил краткое описание чар: какие силы использовались для их наложения, какие слова, чьи имена. Скорее всего, это постарались для щедрого купца радимичские волхвы, но, как знать, может, он и сам к финнам ходил, у них описание выпросил? Чай, не зря его Ходоком кличут.