Три дня без любви (повесть, рассказы)
Шрифт:
— Это просто реклама… Иначе им клиентов не найти.
— Послушай, юноша, — вновь перебил Вадика Прохоров, — это ты жене рассказывай. Нормальные массажисты по хатам не шухаряться и на блядских сайтах не позируют. Короче, мне с тобой возиться некогда. Или, или. Выбирай.
— Погодите, но если я дам показания, они ж все равно всплывут.
— Показания не дерьмо, сами не всплывают. Захочу, всплывут, захочу, не всплывут. Все, как говорится, в наших руках. В твоих и моих.
Вадик вспомнил, что в сериалах и фильмах про милицию с человеком,
— Но почему я должен говорить то, чего не было? Может, они с кем-нибудь и того… Но мне они делали только массаж. У меня даже чек остался, — Вадик покопался в кармане пиджака и выудил скомканную бумажку, — вот, пожалуйста…
— Ты чего, идиот?! — Майор взял чек и, не глядя, швырнул в мусорное ведро. — Я тебе о чем битый час толкую? Плевать мне, что там они тебе делали, хоть массаж, хоть дренаж. Ты даешь нужные показания, и мы расходимся краями. Ну-ж-ные.
— А что с ними будет?
— Ответят исключительно по закону. Тебя, вообще-то, это бонифачить не должно.
Вряд ли отечественное законодательство содержало такие слова, как «бонифачить» и «расходимся краями».
— Нет, ничего я давать не буду, — решительно ответил Вадик, — мы пришли делать массаж.
— Хорошо, — неожиданно спокойно отреагировал майор. Раскрыл папку с золотым теснением «Дом-стройтрест» и достал какой-то документ. Поднес к глазам и бегло зачитал: — По существу заданных вопросов поясняю: сегодня мы с моим другом Исаевым Вадимом решили посетить салон по предоставлению интимных услуг. Адрес салона мы взяли на таком-то сайте. Данный салон мы посещали уже несколько раз за последние два месяца. С диспетчером договаривался я. При этом я конкретно объяснил, какого рода услуги мы хотели бы получить. Диспетчер ответил согласием. В семь вечера мы с другом приехали в салон по такому-то адресу. Внесли аванс и разошлись по комнатам. Я представлялся в салоне Евпатием Эммануиловичем Неприторонным в честь прадеда, а друг Владимиром Ильичом Лениным чисто по приколу…
Прохоров поднял глаза на бледного, как простыня на массажном столе, Вадика.
— Читал бы это Зюганов… Меня обслуживала девушка по имени Николь. Я получил все, о чем договаривался… Продолжать?
— Это Никита такое написал? — Вадик уловил явное несоответствие между протокольным языком документа и обыденной речью своего одноклассника.
— Писал я с его слов. Он подписывал.
Майор перевернул лист и продемонстрировал Никитину подпись, походившую на компьютерный символ «собака». Подпись, без сомнения, была подлинной.
— Так что не грузи мне про массаж.
Вадик вспомнил Сандру Брюсовну. Странную историю про отца-шпиона. Беседу с ней перед массажем. Нет, она не могла быть обыкновенной проституткой. И даже необыкновенной, хотя он никогда не общался с настоящими проститутками. Но есть вещи, не нуждающиеся в доказательствах.
— О чем задумался, Ильич? — усмехнулся сотрудник по борьбе за общественную нравственность. —
— В салоне работает… Массажном. «Фантазерка».
— Не понял. Чего, тоже проститутка? — неподдельно обалдел Прохоров.
— Сам ты проститутка! — на автомате выпалил в ответ Вадик.
Дальнейшее напомнило ему киносеанс, во время которого вдруг порвалась пленка. Он успел разглядеть приближающийся к носу майорский кулак, после чего наступила полная темнота. И это был не спецэффект.
Добрый сотрудник так и не появился. Видимо, заболел.
Очнулся Вадик в знакомом резервуаре со стеклянной стенкой. Очнулся в лежачем положении. На полу, рядом с нарами. Парня-администратора уже увели на расстрел, но зато из-за стекла на него смотрели по-матерински добрые глаза сержанта-кавказца.
— Проснулся? — Заметив, что задержанный пришел в чувство, он открыл дверь аквариума. — Ну, тогда ступай домой. И больше с лестницы так не падай. Убиться насмерть можно.
— Какой лестницы? — простонал Вадик.
— Ну, с нашей, наверно. В рапорте написано… Оступился, ударился головой. Не надо так больше… Выходи, выходи. Только бахилы сними.
Вадик с третьей попытки встал с холодного пола. Если сказать политкорректно — болела не только голова. Ничего ж себе, сходили к девочкам…
Сержант подвел его к столу, достал из ящика отобранные пожитки: ремень, шнурки, мобильник с разряженной батарейкой, бумажник.
— Здесь три тысячи было, — прошептал освобожденный, заглянув внутрь.
— Э, слушай! — посмотрел на него девственно-чистыми глазами сержант. — Хочешь сказать, я взял твои деньги?
— Я говорю, что их тут нет. А раньше были.
— Раньше у меня собственный дом был и двадцать баранов… Али Мохаммедов еще ни копейки чужой не взял. Не надо по девочкам бегать.
Вадик, хоть и получил сотрясение черепной коробки, но сумел понять, что лучше не спорить. А то можно снова упасть с лестницы. Он посмотрел на возвращенные часы. Половина одиннадцатого. Его продержали ровно столько, сколько положено по закону. Не придерешься. В этом отделе закон, без сомнения, уважали.
— А где мой друг? — Он вспомнил про Никиту. — Тоже с лестницы упал?
— Зачем так говоришь? — обиделся сержант. — Ушел он. Давно. Сам. Ступай, ступай.
Вадик вышел в отделенческий коридор. Одну из дверей запирала его вчерашняя знакомая Карина. Следователь СС. Без формы. Поздновато она сегодня. Следов насилия на ее лице он не заметил. Наверно, вчера она успела показать удостоверение, и «газпромовцы» побоялись связываться с представителями власти, пускай даже районного масштаба… Хорошо, когда есть удостоверение. И плохо, когда его не окажется в нужное время.
Она прошла мимо него, бросив незаинтересованный взгляд. Не задержалась ни на секунду, словно не узнала…