Три года счастья
Шрифт:
— Я не хотела! Прости, мне хорошо с тобой, - ей не приятно, желает встать, уйти.
Встает, опрокидывая стул, что посетители обращают на них внимание. Встает вслед за ней и хватает его за руку, надеясь, что ему можно.
— Постой. Почему ты опять все рушишь?
— Не хочу ничего слушать!
— Нет, ты выслушаешь меня!
Парень сжимает ее руку сильнее, дергает его на себя, и говорит отчетливо : – Потому что то я люблю тебя и готов умереть. Теперь я разобрался в этом. Может такое бывает только в сказках, но я желаю быть с тобой до конца.
—
Это уже серьезно.
Одри смотрит на нее, и в какую-то секунду ему кажется, что его оттолкнут сейчас. Скажут, что все кончено и уйдет.
Но нет.
Подходит на шаг ближе и спрашивает уже тише, почти шепотом:
— Послушай, я прошу тебя рассказать всю правду. Я продам квартиру, мы оставим работу и уедем к моим родителям. Они нас приютят, пока мы не решим, что делать дальше.
Ведьма моргает, задыхаясь, потому что он так близко, и они знакомы всего несколько лет, но будто вечность прошла. Она с готовностью отдаст сейчас свое сердце в руки этого Шона, и даже ни на секунду не пожалеет.
— Что? Подвергнуть опасности и твоих родителей?– голос пропадает, превращаясь в хрипение. — Нет!
— Даже если у нас ничего не останется, отбрось свои страхи и сомнения, потому что нам останется любовь, – с этими словами Шон обхватывает ее затылок рукой и целует, наклоняя к себе так низко, чтобы их лица оказались на одном уровне.
Он целует, проглатывая душу и она не может себя контролировать, отдаваясь этому поцелую, отвечая с жадностью, притягивая к себе, вцепившись пальцами в ткань рубашки на груди.
Теряет счет времени и просто отвечает на поцелуй, умирает от тепла чужого тела, прижимает к себе теснее, лишается рассудка.
Не знает, проходит минута или час…
Им ведь и вправду осталась только любовь и любовь.
— Спасибо, что остановил меня от очередной глупости и того, что я могла сломать себе жизнь.
Их поцелуй прерывает официантка, которая передает Шону счет за весь заказ и тот смеется, расплачиваясь. Одри утыкается губами в его шею и подхватывает его смех.
Они смеются и в какой-то момент обращают внимание на то, что на них все смотрят Видимо, публичный поцелуй с предварительным скандалом вызвал интерес и персонал кафе мог выставить их вон за непристойное поведение, но Одри и Шон уйдут сами. Уйдут вместе, крепко держать за руки.
Главное, что вместе.
Они запомнят все : обиды и боль, страхи и сомнения, счастье и этот поцелуй, за который их могли выставить из кафе, но это не важно, ведь Шон купил бы чипсы в ближайшем ларьке.
Они запомнят все, ведь им осталась только любовь.
========== Глава 33. Стерва. ==========
Стерва, ну что ты наделала в любовь играя?
Сердце стучится так преданно - не отпускает.
Стерва, ну что ты наделала? Дошла до края!
Сердце разбито и предано,
Loboda – Стерва.
***
Упорство, с которым Кетрин добивается своей цели, не может не льстить.
Властная стерва.
Но должен ли Элайджа знать, сколько зла она уже причинила, и сколько еще планирует причинить? Должен ли он знать, что она дойдет до края ради получения желаемого, убьёт любого.
Нет, он должен бы испытывать лишь ярость: эта женщина — исчадие Ада во всех смыслах этого выражения и наслаждается причиняя боль. Так, почему он любит ее?
Любит, желает спасти и принимает ее тьму на себя?
Возможно, дело в том, что они похожи? Одной масти? Играют так же и знают, что это чувства их не отпустит?
— Ты скучаешь по мне, — мурлыкает прижимая к уху мобильный.
У нее всегда это выходило мастерски: заставлять других делать то, что она
пожелает, при этом создавая видимость своей полной непричастности к этому. Мастерский манипулятор.
— А я должен, Катерина?- отвечает Элайджа, пытаясь сохранить ледяной тон. — Ты выбрала заполучить желаемое и пренебрегла мною. Вновь.
— У тебя руки дрожат, дорогой, - говорит твердо, как будто уверенна, что сейчас, за тысячу километров от нее у него действительно дрожат руки. — Я не остановлюсь на пол пути. Сдерживаешься, чтобы не сказать мне все, что желаешь сказать…
— Скорее сдерживаюсь, чтоб не свернуть тебе шею. Вновь, — поправляет ее Майклсон.
— Твоя сдержанность безумно сексуальна, но я все же предпочитаю того тебя, который свободен от всяких глупых предубеждений и правил, семейной клятвы, борется за свое счастье до конца,- беспечно отзывается Пирс.
— Чего ты хочешь, Кетрин?
– напрямую спрашивает он, а та вновь слышит « Кетрин», которое может означать только то, что он зол.
— Давай сыграем по-моему, — говорит она.
— Разве бывает как-то иначе? — усмехается Майклсон.
— С тобой я не играю и могу лгать, ты же знаешь это, Элайджа, - признается брюнетка. — Знаешь лучше меня…
— Знаю, что со мной ты позволяешь себе чувствовать, так же, как и я, - Майклсон слишком хорошо ее знает, и хотя приятно думать, что она так льнет к нему ради взаимной любви, чтобы душа была свободна и лед на сердце оттаял, но это на самом деле вряд ли так. Кетрин Пирс действует только ради выгоды — уж такова ее сущность.
— Я люблю тебя, согласилась провести с тобой вечности и давай, все так и оставим, а теперь ответь, где бы ты мог быть счастлив? Обо мне ты узнал, а я желаю знать о тебе. Нам столько всего нужно наверстать за эти столетия. Наверстать после того, как я заполучу лекарство и мы будем свободны, - спрашиват та, явно желает отвлечь. — Знай, что с тобой я готова на все. Ради нас я готова на все.
— Ради себя и свободы, - не спешит завершать предложение, чтобы она расслышала. — Если ты выбрала Италию, то я выбираю маленькую деревушку на юге Франции под названием Моноск. Там мне спокойно, там чувствуется дух четырнадцатого столетия, укрепление.