Три ипостаси Божества
Шрифт:
– Нет, это Дом. Пришлось разбудить его и повернуть на бок. Когда он лежит на спине, язык блокирует горло, вот он и храпит, как выброшенный на берег кит.
– Умеет выдать хороший звук, верно?
– Ну! Как те сирены, что на острове предупреждали об ураганах. Хотя у Доминика звук будет похуже.
Триш улыбнулась, но улыбка ее тут же погасла.
– Садина!
– Да? – отозвалась Садина.
– Как ты думаешь, мы вернемся домой?
Садине не хотелось внушать Триш пустые надежды. С тех пор как они покинули остров, ей казалось, что жизнь уносит их все дальше и дальше – даже не от той старой
– Не знаю, – сказала она. – Честно, не знаю.
– Можно, я кое-что тебе скажу, но только обещай, что не спустишь на меня собак.
Триш явно нервничала, поигрывая висящим у нее на шее деревянным кулоном – подарком Садины.
– Конечно.
Триш потерла лоб.
– Только не злись, – сказала она.
– Обещаю. Ну, говори! В чем дело?
– Я оставила на острове записку…
– Триш! – воскликнула Садина, забыв, что все вокруг спят. – Зачем?
Они же договорились, покидая амфитеатр Конгресса, что ни один человек на острове не узнает тайны их исчезновения.
– Мы же притворились, что во всем виновата Клеттер – и в отравлении, и в похищении! – горячо шептала Садина. – А когда мы вернемся, виновной во всем будет объявлена именно она!
– Да я понимаю! – ответила Триш, зажав кулон в ладони. – Но твоя мать была с тобой, а я всю свою семью оставила на острове. Я не могла ничего им не сказать. Это бы убило мою маму.
Садина изо всех сил старалась сдержаться – она же обещала. Она понимала причины, по которым Триш рассказала родителям правду о своем исчезновении, но ведь те могли рассказать это всем жителям острова!
– И что ты там написала? – спросила Садина. – Поверь, я не злюсь. Но мне нужно знать, что ты им рассказала.
Триш с трудом сдерживала слезы.
– Я точно не помню, – ответила она. – Я написала ее буквально за пять минут до нашего бегства.
Она снова потерла лоб и продолжила:
– Я просто хотела их успокоить. Написала, что со мной все в порядке, что мы скоро вернемся, что нас ждут приключения.
Садина вздохнула.
– Ты злишься! – проговорила Триш.
– Да нет, не злюсь. Тебя можно понять.
Садина вновь открыла Книгу Ньюта. Если бы голоса в Конгрессе не разделились, они могли бы покинуть остров совершенно открыто и не было бы нужды окутывать все завесой тайны. И врать!
– Если ты веришь, что твои родители никому ничего не расскажут, я тоже поверю.
Некоторое время они сидели, обнявшись. Доминик вновь принялся храпеть.
Триш показала Садине на книгу и негромко спросила:
– Ты обвела кружочком номера этих страниц потому, что они твои любимые?
Садина не поняла подругу. Она никакие цифры не обводила. Ни кружочком, ни квадратиком. Может быть, это сделал Фрайпан? Садина пролистала книгу. Действительно, кружочки вокруг номеров были на многих страницах. Она вернулась к началу книги и принялась декламировать
– 1, 2, 3, 5, 8, 13, 55, 69, 144, 233… Номер на странице один обведен дважды. Интересно, что это все значит?
– Может быть, ничего? Обводил от нечего делать.
– Может быть.
Садина всмотрелась в последовательность цифр. Нет, все не так просто. Числа были каким-то образом связаны, в их рядах была логика и последовательность. Как в кодовой системе. Садина вновь и вновь пробегала пальцами и глазами по отмеченным страницам, пока в ее голове не начало что-то складываться.
– Триш! Посмотри! Мне кажется, это не просто номера страниц. Если сложить стоящие рядом числа, то сумма будет равна числу, которое идет следом. Чистая математика. Смотри: пять плюс три будет восемь. Восемь плюс пять – тринадцать, двадцать один плюс тринадцать…
– Тридцать четыре, – подхватила удивленно Триш. – Только что все это значит?
– Я думаю…
То, что пришло Садине в голову, находилось в диком контрасте с тем, что она видела перед собой. Да, это были просто числа, но числа, выстаивавшиеся в некую совершенную последовательность.
– Мне кажется, это имеет какое-то отношение к Эволюции…
Глава двадцать первая. Лучший слушатель – арестант
Айзек
Ночь была длинной. Один перерыв на туалет, один стакан воды да пара небольших кусков хлеба, на вкус отдающих песком и непропеченной мукой. Нечто похожее они с Садиной лепили в песочнице, когда были маленькими. Но тогда они лишь притворялись, что едят, а здесь эти булочки пришлось съесть. Молодой сотрудник Виллы, который принес еду и разрешил им выйти в туалет, не произнес ни слова, что лишний раз убедило Айзека и старину Фрайпана в том, что их здесь содержат как пленников.
Утром, увидев светловолосую женщину, которая помогла им с Джеки, Айзек вскочил и забарабанил в стеклянную стену. Ему было все равно, выдержит ли стекло или лопнет. В конце концов, если лопнет, так это даже хорошо!
– Эй! Эй! – крикнул он. – Что там с Джеки?
Стекло перед его лицом запотело. Ученая подошла к ним с блокнотом в руке.
– Мы проверяем ее кровь. Это делается не так быстро.
– Но она жива?
Чувство облегчения овладело Айзеком.
– Раньше вы говорили, что вам хватит полчаса, чтобы определить, выживет она или нет. Так она выжила? С ней все в порядке?
– Состояние у нее тяжелое, но она проходит курс интенсивной терапии.
Говоря это, женщина почти не смотрела в сторону Айзека.
Айзек посмотрел на Фрайпана, чтобы удостовериться, что тот тоже все слышал. Фрайпан кивнул. И Айзек понял, что означает кивок старины Фрайпана – что им нужно побыстрее отсюда выбираться.
– Так что же все-таки с ней случилось? – спросил Айзек светловолосую женщину-ученого.
– Ваша спутница пострадала от нейротоксина, который заблокировал натриевые каналы, отчего ее нервная система и отказала.
Она помедлила и продолжила:
– Вам повезло, что у вас такого не было.
Слово натриевые резануло уши Айзека. Неужели Фрайпан был прав, когда говорил о соли в тушеном мясе?