Три измерения времени
Шрифт:
Звягин ощущал, что в новом мире время и правда замедлилось: стало вязким и тягучим. Люди двигались, как сонные мухи, но и сам он был не лучше. Соображалось хуже, работоспособность упала. Нельзя ведь всерьез воспринимать как работу вытачивание вертолетных лопастей вручную? Это повинность, неизбежное зло. Работы же как таковой у Василия не было – и это его тяготило.
Спустя несколько дней после того, как Звягин начал работать на заводе, к нему приставили духовника – отца Протагора. Он не имел статуса инквизитора, ранг духовника был несколько ниже. Служению отца Протагора вряд ли стоило завидовать. Хотя он и не обтачивал
Звягин, естественно, был не так прост и предпочитал слушать, а не говорить. Но отец Протагор знал свое дело, и спустя неделю Василий, сам того не желая, рассказал ему и об отношениях с Машей, и о соперничестве с коллегами, и о планах относительно устранения Маковского. Протагор не преминул обобщить:
– Видите, Василий, неправильные желания, греховные стремления увели вас далеко от родного дома. Вы испытываете неудобства, мечетесь, не понимая: что ни происходит с человеком – к лучшему. Сейчас вы наконец-то получили возможность исправиться, наладить свою жизнь, замедлить свое время. Пребывая в простоте и смирении, уже через несколько лет вы не поймете, как могли жить в мире безудержных страстей, там, где люди суетятся, как муравьи, летят куда-то со скоростью пули, и, главное, при этом совсем не имеют выбора.
– Вы-то имеете выбор? – безнадежно спросил Василий.
– Разумеется. Нужно всего лишь набраться терпения и ждать.
Голос отца Протагора звучал так убедительно, что Звягин начал сомневаться в том, что ему нужно найти людей, которые могут построить темпоральный преобразователь с помощью имеющихся средств – «на коленке», или научиться использовать здешние средства самому. Казалось бы, что сложного – повторить еще раз то, что однажды сделал? Но не всякий великий физик самостоятельно соберет транзисторный радиоприемник – особенно без инструкции и запасных частей, а также без источника электропитания.
Вытачивание вертолетных лопастей имело одно несомненное преимущество – механическая работа позволяла размышлять. И Василий думал, а зачастую просто рефлексировал. Может быть, он и правда умер, после пуска преобразователя распылен на атомы и сейчас ведет посмертное существование? Или его застрелили головорезы Маковского – в родном мире или после перемещения, когда великое дело его жизни было реализовано?
А если бы оно не было реализовано – есть ли разница? В мире, где он очутился, перемещение в другие слои реальности – не достижение, а беда. Стражи неустанно выискивают прыгунцов – потому что многие из них оголтелые преступники, а то и страшные, непохожие на людей существа, встреча с которыми не сулит человеку ничего хорошего.
Однако же если здесь появление прыгунцов – обыденное явление, почему о них не слышали на Земле? То есть в родном мире Звягина? Или просто не хотели слышать, а прыгунцам хватало ума не представляться? Или они сами не понимали, что с ними произошло?..
А может быть, родной мир Звягина оказался более стабильным потому, что там не использовали темпоральные преобразователи, точнее, даже не знали о них? Наверняка между часто взаимодействующими
В один из выходных, когда с темно-серого неба сеялся мелкий, но частый дождик, Звягин не пошел бродить по городу, а остался в общежитии с Гвырлом и Ээхом. Он совершенно не понимал, как они могут быть вместе постоянно – и на работе, и дома.
Самому Звягину постоянно хотелось побыть одному. Удавалось это редко и в основном во время прогулок, когда он бродил по набережной и полупустынным улицам. Он бы с радостью выходил за город, но стражники предупредили, что поднадзорным лицам покидать городскую черту запрещено. Василий решил не искушать судьбу – он осознал, что в этом обществе его могут бросить в тюрьму в любой момент на неопределенный срок. А добросовестно работая, можно выдвинуться, получить определенные преимущества – такие, например, как собственная комната в общежитии и дополнительный паек. Удивительно, как быстро пересматриваются иногда жизненные ценности…
Гвырл и Ээх играли в одну из любимых ими настольных игр – что-то вроде лото, но не с бочонками, а с двумя игральными костями. Звягин присоединился к ним, но вскоре понял, что игра не предполагает никакого выбора, никаких расчетов и зависит только от удачи. Хотя его соседи играли сосредоточенно, Звягин начал расспрашивать их о родном мире, о большой войне, об оружии, которое в ней использовалось, и скоро здоровяки болтали с ним так же увлеченно, как с отцом Протагором. Но о доме они вспоминать не слишком хотели – здешняя жизнь занимала их больше.
Василий узнал, что Ээх почти нашел себе здесь подружку, но родственники отговорили ее встречаться с чужеземцем, и они были вынуждены расстаться. Гвырлу повезло еще меньше. Он был стеснителен с женщинами и даже на ярмарку – где не только и не столько торговали, сколько участвовали во всяких развлечениях и глазели друг на друга – не ходил. Да и на обмен у простых парней из далекого мира ничего не было, так что ярмарки не любил и Ээх. Вертолетные лопасти принадлежали мастерской, а мастерская была собственностью городской общины. Община брала на себя заботу об одежде и еде рабочих, но не баловала их деньгами. Собственно, денег в городе вообще было мало. Зачем, если здесь даже магазины отсутствовали?
– Я так соскучился по пиву, – вздохнул Гвырл, проигрывая очередную партию «костяного лото». – Местные думают, что мы с Ээхом буйные и нам пить нельзя. А для своих староста квартала в выходные выделяет рюмку-другую водки. Не пиво, конечно, но все равно лучше, чем ничего.
– У контрабандистов можно что-то выменять. Даже бутылочку виски или джина, – мечтательно проговорил Ээх. – Только до них не доберешься.
Звягин заинтересовался.
– Контрабандисты, говорите? А что, граница рядом?
– Да тут везде границы, – фыркнул Гвырл. – Город закончился – граница, за нее не ходи, там – чужая земля. В соседнем городе уже совсем другие правила.
– И какие же?
– Кто знает? – ответил Гвырл. – Мы там не бывали. Знаем, что за рекой гонят настоящее ячменное виски. У них есть торфяные болота, так что с топливом проблем не возникает. А мы здесь мерзнем зимой, как собаки. Нет, хуже собак. Ээх, ты хоть раз так мерз дома?
– Нет, дома было слишком жарко, – покачал кудрявой головой Ээх. – И, знаешь, я лучше буду мерзнуть здесь, чем лежать под пулями там.