Три комнаты на Манхэттене
Шрифт:
– Он мне ее продал… Вам этого не понять… Это входило в правила… По уставу ни один член группы не имел права отнять у другого женщину без его согласия и без особого возмещения…
Он покраснел, только сейчас догадавшись, что для чужого уха все это звучит чудовищно и ужасно. И однако, это была чистая правда!
– И за сколько же вы ее купили?
– Я обязался уплачивать пятьдесят франков в месяц в течение года.
– А Эдмон? Значит, он был предыдущим владельцем?
– Так, по крайней мере,
– Полагаю также, что мой племянник Доссен сжег и эту бумажку… С ваших слов получается, вроде он был у вас главарем…
– Он и был!
– Итак, речь шла не о простых встречах друзей, но о настоящей организации. Как же она называлась?
– Банда «Боксинг».
– Джо Боксер входил в нее?
– Нет… Устав он знал, но не хотел мешаться в такие дела, потому что у него патент…
– Не понимаю…
– Ну, если бы его взяли, у него отобрали бы патент… Так как он рецидивист…
Лурса не улыбнулся, услышав это столь неожиданное в устах Эмиля слово. За стенами тюрьмы на город уже, должно быть, спустилась ночь. Порой из коридора доносились размеренные шаги надзирателя.
– У вас были определенные дни для сборищ?
– Мы встречались каждый день в «Боксинг-баре», но эта явка была необязательной. Только по субботам все обязаны были собираться в баре и приносить…
Он замолчал.
– Что приносить?
– Если я скажу вам все без утайки, вы сохраните профессиональную тайну?
– Я не имею права говорить что-либо без вашего разрешения.
– Тогда дайте мне еще сигарету… У меня их отобрали. Не только сигареты, но и все, что было в карманах. И шнурки от ботинок тоже.
Он готов был разреветься. Еще секунду назад он говорил вполне здраво, а сейчас, увидев свои ботинки без шнурков, проведя рукой по распахнутому вороту сорочки, он судорожно дернул шеей, еле сдерживая рыдания.
– Будьте мужчиной, Маню! – произнес Лурса почти без иронии в голосе. – Вы говорили, что каждую неделю члены группы должны были приносить…
– Какой-нибудь украденный предмет! Вот что! Я не желаю лгать! Я знал, когда Люска обещал свести меня с ними, что у них это принято…
– Откуда вы это знали?
– Мне говорили.
– Кто?
– Почти все молодые люди в городе были в курсе дела… Подробностей они, конечно, не знали… Но говорили, что существует шайка…
– Вы давали клятву?
– Письменно.
– Полагаю, что вам надо было пройти через какое-то испытание?
– Как раз та машина… Если бы оказалось, что я не умею водить, я должен был бы пробраться в пустой дом, просидеть там час и вернуться с какой-нибудь вещью…
– С любой?
– Предпочтительно с какой-нибудь громоздкой, чтобы трудно было ее вынести. Это как бы состязание…
– А что вы делали с добычей?
Эмиль насупился и молчал.
– Полагаю, что все это сносилось ко мне в дом?
– Да, на чердак!
– До того как вы вступили в шайку, сколько времени продолжались такие налеты?
– Должно быть, месяца два… не знаю точно… По-моему, этой игре Эдмон научился на каникулах в Экс-ле-Бэне, там несколько человек развлекались такими делами…
Лурса не раз спрашивал себя, как могла установиться такая близость между Николь и ее кузеном Эдмоном. А все оказалось так просто! Правда, удивляться начал он еще в отдаленную эпоху – кажется, дня три тому назад, – когда еще безвылазно сидел в своей берлоге.
Его сестра Марта как-то сообщила письмом, что сняла в Экс-ле-Бэне виллу, и спрашивала, не отпустит ли он погостить к ним Николь.
Николь провела там месяц, и Лурса не беспокоился о ней, вообще не беспокоился, жила ли она дома или уезжала.
Значит, вот какими играми в Экс-ле-Бэне развлекались юноши и девушки из хороших семейств, пока их родители посещали водолечебницы и казино!
– Эдмон приносил много вещей?
– Однажды он принес серебряное ситечко для кофе из пивной на улице Гамбетты. Другой раз начался спор, так как Детриво заявил, что будет брать потихоньку вещи только у себя дома, а по-настоящему не желает воровать, боится… Тем не менее, когда Большой Луи заговорил о полиции, даже признался, что находится не в ладах с правосудием и не желает, чтобы его снова забрали, именно Эдмон хвастался тем, что мы делали…
– Все это происходило в маленькой комнатке на третьем этаже?
– Да… Эдмон слишком уж умничал, все раздувал… Это в его стиле… Уверен, что Большой Луи стал требовать денег только из-за него… Он утверждал, что из-за несчастного случая, то есть из-за нас, он не может работать, а жена ждет почтовых переводов… Сначала он потребовал тысячу франков и велел принести их на следующий день…
– Вы устроили складчину?
– Нет! Все от меня отступились!
– И кто же достал эту тысячу?
– Я…
Теперь он уже не плакал, а просто отвернулся к стене, потом вдруг, повинуясь внутренней потребности, взглянул с вызовом прямо в глаза адвокату:
– А что я мог, по-вашему, сделать? Все твердили, что виноват я, что я нахвастался, будто умею водить машину… Из-за Большого Луи я каждый вечер мог видеться с Николь… Я все вам должен говорить, верно? Ведь вы мой адвокат… Вы сами захотели! Да, да! Я это сразу почувствовал… Не знаю, почему вы так поступили, только вам захотелось! Теперь пеняйте на себя! Если бы я мог убежать с Николь, не важно куда…