Три короны. Шаг назад

Ан Тая

Парень лег в углу, не нарушая обычную идиллию хозяев дома. Все-таки гость он незваный, незачем лишний раз тревожить людей. Сняв короткие сапоги, он немного подложил себе солому и лег на бок. Покоя не давал тот снежный мираж по дороге к кузнецу. Прокручивая его в голове снова и снова, командир провалился в сон.

Небо на востоке озарилось оранжевым светом, выходящим за Безымянными пиками. Их силуэты светились и отбрасывали огромную тень на Ильзар, продлевая его ночь больше чем на час. Горячий, уже нагретый солнцем, западный ветер врывался в ворота города, проносясь по его улицам, и минуя ворота низкой второй стены, врезался в стены и окна замка. Ночная тишина комендантского часа разрушалась возгласами домашних птиц,

бегающих по торговым переулкам. Плотные тканевые навесы укрывали от дождя драгоценные товары: вяленое мясо, овощи и фрукты с южных полей, дорогие вина из-за Хищного моря, свечи из северного воска и шкуры зверей, сшитые в теплую одежду и одеяла.

На улицах появлялись сонные торговцы, зевая на ходу, а крестьяне направлялись на поля, готовить их к зиме. Ильзар медленно просыпался от ночного сумрака.

Глава 4

– Дитя, ты бы хоть вздремнула, – Гида заглянула в комнату полковника, – а я послежу, чуть что, сразу тебе скажу, – она положила руку на грудь и поклонилась.

– Спасибо, но спать мне нельзя, – девушка налила тёплое молоко в маленький чайник, добавив в него несколько листков ароматной травы, и наклонилась к мужчине, – господин Тетис, пора ужинать.

Мужчина послушно открыл рот, захватив губами носик чайника. Тёплое молоко согревало обожженную холодом глотку, вызывая приятную боль. Оковы, сжимающие шею, будто оттаяли, пуская достаточно воздуха в лёгкие.

Полковник всей душой желал сейчас своей смерти и просветления разума девушки. Ей бы бежать, а она спасает смертника. Даже если она вылечит его, король отдаст приказ убить дезертира, а девушку сослать к стене, куда она вряд ли даже доберётся.

Тихий голос Зарат круглыми сутками звучал в стенах комнаты, она пела полковнику былины, сказки и рассказывала легенды о его же походах, что бы при этом не делала. Постоянная смена повязок дошла до автоматизма, кормление и умывание – всё по солнцу. Как бы девушка не старалась, её действия не делали состояние полковника лучше. Повязки пропитывались кровью, едва девушка успевала их наложить, травяные сборы лишь помогали мужчине спать, не чувствуя всей тяжести состояния.

– Девочка, – полковник повернул голову, чтоб заглянуть в лицо девушке, – вздремни, если мне суждено уйти, я уйду даже под твоим присмотром, – Тетис не желал высказывать ей свою благодарность и даже едва сдерживал гнев, чтоб не тратить последние силы на такую ерунду.

– Нельзя вам уходить пока, – Зарат сжала его руку, опуская глаза в пол, – покровители не велят, – она зажмурилась, прикрываясь волосами, – ни вы, ни генерал не должны уйти.

– Откуда нам с тобой знать это, девочка, – полковник пошевелил пальцами, скривив лицо, – беги, – мужчина нахмурился, – дура ты, – эти слова он выплюнул и отвернулся. Зарат отошла от него и перебирала в руках сухие травы.

– Господин Тетис, – Гида закрыла за собой дверь, присаживаясь на колени, пока Зарат отошла, – девушка ни за что вас не оставит. Упрямые нынче юнцы, но эта – особенная. Она вас сбережет, – служанка поднялась с колен, расправляя платье, – храни тебя небесный покровитель, Зарат, за добродушие твоё, – она приложила ладонь ко лбу девушки, закрыв глаза и шепча невнятную молитву, – но тебе бы бежать, он умрет ни сегодня – завтра, – едва слышно прошептала Гида.

Женщина удалилась, заперев за собой дверь, как того всегда просит Зарат. Несколько дней она была хозяйкой в доме полковника, по его молчаливому согласию. Прислуга слушалась девушку, а своей хозяйки дом не видел. Полковник уже как 5 зим был вдовцом. В комнате всегда был идеальный порядок, а каждый день, на рассвете в фарфоровой вазе на комоде появлялись новые полевые цветы и охапка душистых трав, которые девушка частично высушивала и добавляла в молоко. Их приятные ароматы наполняли серую комнату, перебивая запах смрада, исходящий от тела

полковника, несколько свечей стояли у кровати, освещая израненное тело. На мужчине не было ни единого целого места – ссадины, рваные раны от когтей и черные пятна на коже, сейчас он мало походил на человека. Из не затягивающихся ран сочилась кровь, стекая тонкими ручьями на когда-то белоснежную кровать. Тучный мужчина таял на глазах, руки его ослабели как плети, глаза теряли блеск. Дыхание было поверхностным, грудь часто и коротко вздымалась.

– Полковник, вы позволите мне оставить вас до рассвета? Я должна сообщить важное послание от бабушки, – Зарат приблизилась и согнулась в поклоне, – она умерла в тот день, когда я взяла вас на лечение.

– Уходи и не возвращайся, – полковник приоткрыл глаза, – тебя не должно быть здесь. И вообще в городе, – он снова закрыл глаза и попытался глубоко вдохнуть, но прервался и резко выдохнул.

– Я велю вам ждать меня, полковник, – она разогнулась и провела пальцами по руке мужчины, – Гида, – Зарат подошла к массивной двери, – Гида, открой.

Замок проскрипел, и через небольшую щель вошла служанка.

– Мне нужно отлучиться, до рассвета, – девушка потерла глаза, – умоляю тебя, последи за ним, – Зарат увидела, как Гида нахмурилась, – не говори мне ничего.

– Девочка, не переживай, – женщина провела рукой по волосам Зарат, – беги.

На городских улицах царила ночь. Убывающая луна, покатившаяся на бок, одиноко светилась в небе, закрыв своим светом звезды. Ветер, наконец, совсем пропал, оставив цветущие деревья в покое.

Девушка покрыла голову темным плащом и, прижавшись к стене дома, осторожными шагами направилась к лачуге кузнеца. Новый дом ему подарил Даар с завершением позапрошлой зимы, хоть он и был дряблым и видавшим виды, оказался намного приятнее прошлого жилища Сартров. Самый искусный мастер города, по приказу короля, должен был творить лишь для армии. Хотя и это условие Радир и его отец обходили. До тех пор, пока парня не поймали с рудой в воротах.

В кузнечной печи тлели угольки, отдавая последний жар холодному ночному воздуху. Пробираясь по тени от стены, девушка обходила каждую травинку, избегая лишних звуков. Сухие листья мешались под ногами, но пока не хрустели так звонко. Её тяжелое дыхание через пересохшее горло, казалось ужасно громким, от чего девушка плакала на ходу, глотая всхлипы. За несколько дней все, кто мог, напоминали ей, какая она бестолковая. Она и сама поняла это, ещё на площади, получая лишь насмешливые и одновременно жалостливые взгляды от толпы.

– Анип, – Зарат постучала в окошко из тонкой слюды, прижавшись спиной к бревенчатой стене, – открой, Анип, – она тихонько всхлипнула, стерев запястьем дорожки от слёз, сознание покинуло тело на несколько мгновений. Голод изнурил некогда красивую девушку.

– Деточка, – старик осторожно открыл дверь и поднял девушку на руки, – как же ты ночью-то пришла? – он опустил её на широкую лавку, уложив её как ребёнка, – Радир! Бегом ко мне, скорее, сорванец,– Анип старался не повышать голос, чтоб ненароком не разбудить гостя под крышей. Вино хоть и делало сон крепким, лишнее внимание девушке ни к чему.

Стук, а затем скрипучие шаги раздались над потолком. Из-за печки выбежал похожий на черта взъерошенный парень, весь в соломе и опилках. Он едва проснулся и не понимал

сейчас ни кто он, ни зачем его позвал отец. Глаза, привыкшие к тьме, пробегались взглядом по маленькой комнате и остановились на девушке, точнее – на том, что осталось от неё – впалые щеки, тонкие слабые мышцы, почти все кости стали видны из-под тонкой кожи.

– Дура! – Радир кинулся сначала к девушке, а затем развернулся к печи и достал из-за неё половину буханки хлеба, – я не узнаю нашу забавную малышку Зарат в этом скелете, – парень приподнял девушку и развернул её, чтоб ноги свободно свисали с лавки, а спина упиралась в стену, – держи.