Три лица Януса
Шрифт:
Новым мощным ударом ускорим гибель врага! Ваш боевой клич должен быть только один: «Вперед на разгром врага!»
И час возмездия настал. 13 января 1945 года войска 3-го Белорусского фронта двинулись вперед на восточнопрусскую твердыню фашистов, сокрушая и ломая на своем пути мощную оборону врага. Начиненная взрывчаткой, изрытая траншеями и ходами сообщений, укрепленная железом и бетоном, эта твердыня казалась неприступной.
Преодолевая неимоверные трудности, ожесточенное сопротивление врага, несмотря на гололедицу и туман, яростный огонь вражеской артиллерии, штурмовых
В эти незабываемые суровые дни командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Иван Данилович Черняховский с громадной энергией и полководческим талантом направлял удары советских войск по вражеской группировке. В ту пору Ивана Даниловича часто видели в войсках. Генерал пробирался в окопы передовой линии, инспектировал офицеров, беседовал с бойцами.
Отвечая на вопросы генерала, однажды один солдат посетовал:
— У фашистов все бетон да бетон.
— А у нас все железо да сталь, и воля у нас стальная, — возразил Черняховский. — Что устоит против нас? Ничто.
Советские части уже громили гитлеровцев на ближних подступах к Кенигсбергу, когда Иван Данилович был смертельно ранен.
«В лице товарища Черняховского, — говорилось в правительственном сообщении по случаю его безвременной гибели, — государство потеряло одного из талантливейших молодых полководцев, выдвинувшихся в ходе Отечественной войны».
Массовый героизм и высокое воинское мастерство, проявленные советскими воинами в Восточной Пруссии, были высоко оценены нашим правительством. Шестьсот двадцать пять воинов удостоены звания Героя Советского Союза, двадцать два воина стали дважды Героями.
…Март сорок пятого года был теплым и дождливым. Влажный воздух Балтики собирал тяжелые тучи над Пруссией и обрушивал на землю сильные потоки весенних дождей.
Фронт превратился в топкое болото. На дне окопов и траншей чернела холодная вода.
Тринадцатого марта русские солдаты поднялись в новую решительную атаку. Две недели непрерывных боев за овладение позициями Хайльсбергского укрепленного района. Наконец пал город Дойч-Тирау. Еще несколько дней, и русские танки идут по улицам города Людвигсорт. Хайльсбергская группировка, состоявшая в январе из ста пятидесяти тысяч солдат и офицеров, ликвидирована.
На очереди — штурм Кенигсберга.
Все недомолвки исчезли, точки над «i» поставлены… Есть и закодированные названия операций, и главные исполнители их… Впрочем, операция одна. Вот лишь названа она по-разному у разных ее организаторов.
Нам неизвестно, почему обергруппенфюрер СС Ганс-Иоганн Беме выбрал в качестве исполнителя своего старшего офицера для особых поручений Вильгельма Хорста. То ли деловые качества оберштурмбанфюрера, то ли еще какие причины… Разумеется, Ганс-Иоганн Беме, да и не только он один в высших кругах РСХА, высоко ценили деловые качества Хорста. Ведь совершенно не случайно в личном деле оберштурмбанфюрера, хранящемся в управлении кадров РСХА, была пометка, обозначающая высокую степень квалификации, она свидетельствовала
Нет, мы не знаем подоплеки решения наместника Генриха Гиммлера в Восточной Пруссии. Как не знаем и подлинных причин некоторого недоверия Беме к Хорсту, причин, по которым обергруппенфюрер поручил Элен Хуберт разработку своего верного помощника. Но для завершения операции «Костер Нибелунгов», она же операция «Кактус», Ганс-Иоганн Беме не мог подобрать более достойной и подходящей для успеха операции фигуры. Если б это происходило в России, то по поводу решения обергруппенфюрера можно было бы сказать: «как в воду глядел…»
Почему?
Очень скоро мы узнаем об этом.
Глава шестая
Приближается развязка
Климов в Восточной Пруссии. — Скульптура быка. — Оберст фон Динклер предупреждает. — Шестьсот девяносто первая весна. — Вызов в гестапо. — Хорсту нужна взрывчатка. — «Будьте осторожны, Вернер». — Август Гайлитис в Кенигсберге. — «Пыль Европы у нас под ногами…» — Визит Элен и Хорста. — Расставить капканы «вервольфу».
Новенький закрытый «виллис» мчался по шоссе Шталупеннен — Гумбиннен, резко тормозя и сбавляя ход перед не засыпанными еще воронками.
Действующая армия прошла вперед, а вслед за нею устремился второй эшелон: запасные части, мастерские, медики и интенданты. Оттуда, где уже еле слышно громыхали орудия, встречным потоком шли транспорты раненых и колонны немецких пленных.
Подполковник Климов сидел на заднем сиденье «виллиса», время от времени наклонялся вперед и разговаривал с капитаном Петражицким.
Они пробирались в Гумбиннен, где Климов намеревался организовать филиал разведотдела, а возможно, и перебросить туда весь аппарат, ведающий в Главном разведывательном управлении Генштаба Восточной Пруссией.
Обменявшись несколькими фразами с Петражицким, Климов с интересом осматривал окружающую местность, пытливо взглядывался в осунувшиеся лица пленных немцев и раза два останавливал машину, чтобы поговорить с тем или другим.
Но разговоры эти были однообразными и скучными. Немцы втягивали головы в плечи, испуганно таращили глаза на русского офицера, безукоризненно говорящего на их родном языке, повторяли сакраментальное «Гитлер капут» и напоминали бродячих собак, которые ждут, что их вот-вот ударят.
Встречались по дороге и беженцы. При первых слухах о русском наступлении они бросились на запад, но Красная Армия опередила их, и теперь они возвращались в покинутые дома.
Климову не раз приходилось видеть вот такие тележки с вьюками различного барахла и маленькими детишками наверху, усталых женщин и испуганных стариков, жавшихся к обочине дороги. Он видел их на Брянщине и под Ростовом, в Моздокских степях и у Белой Церкви, он видел это, страдал и мечтал о том дне, когда беженцы пойдут по дорогам чужой земли.